Повесив трубку, я собрал все свои сбережения, сложил в конверт и отослал ей, чтобы она могла сделать профессиональную запись.

Через несколько дней я получил извещение, что на мое имя пришло почтовое отправление. Мать, встревожившись, долго выспрашивала меня, не покупал ли я порнографические видео.

— Нет, мама.

— Дай честное слово.

— Честное слово. Если бы я их купил, указал бы другой адрес.

— Это какой же?

— Мама, я пошутил. Я не заказывал никакой порнухи.

— Тогда что это?

— Не знаю.

Несмотря на мои протесты, она непременно пожелала сходить со мной на почту, а у окошка стояла за моей спиной.

— Откуда посылка? — спросила она у почтового служащего.

— Из Балтимора, — ответил тот, отдавая мне конверт.

— Тебе что-то должны прислать кузены? — спросила мать.

— Нет, мама.

Она торопила меня, чтобы я поскорей вскрыл письмо, и я в конце концов сказал:

— Мама, по-моему, это личное.

Ужас перед порнографией прошел, и ее лицо просияло.

— У тебя подружка в Балтиморе?

Я молча посмотрел на нее, и она наконец сделала милость и ушла ждать меня в машине. Я отошел на почте в уголок и осторожно открыл конверт.

Я перечитал письмо раз десять. Я прижимал его к сердцу. Я танцевал на бетонном полу почты. Александра мне написала. Мне. От волнения у меня все сжалось внутри. Я сел к матери в машину и за всю поездку не проронил ни слова. А когда мы въехали в нашу аллею, сказал:

— Хорошо, что у меня нет муковисцидоза, мама.

— Вот и славно, дорогой. Вот и славно.

Весь день 26 марта 2012 года, когда вышла газета, я просидел дома.

Телефон звонил не переставая. Я не отвечал. Бесполезно: все хотели знать, правда ли это. Действительно ли я живу с Александрой Невилл?

Я знал, что у моих дверей вот-вот станут дежурить папарацци, и решил запастись провизией, чтобы какое-то время не нужно было никуда выходить. Вернувшись из супермаркета и выгружая из багажника пакеты с едой, я увидел Лео; тот работал в саду перед домом и спросил, не собираюсь ли я сидеть в осаде.

— Так вы ничего не знаете?

— Нет.

Я показал ему газету.

— Кто это все снимал? — спросил он.

— Те типы на вэне. Это были папарацци.

— Вы хотели прославиться, Маркус. А теперь вы не хозяин собственной жизни. Помощь нужна?

— Нет, Лео, спасибо.

Вдруг за нашей спиной раздалось тявканье.

Это был Дюк.

— Что ты тут делаешь, Дюк? — спросил я.

Он уставился на меня своими черными глазами.

— Уходи, — велел я.

Я пошел отнести часть пакетов на крыльцо, и пес двинулся за мной.

— Уходи! — крикнул я.

Он смотрел на меня и не двигался с места.

— Уходи!

Он стоял как вкопанный.

В эту минуту послышался шум мотора, и какая-то машина затормозила у дома. Это был Кевин, вне себя от злости. Выскочив из машины, он направился ко мне, явно готовый пустить в ход кулаки.

— Сукин сын! — заорал он мне в лицо.

Я отшатнулся:

— Ничего не было, Кевин! Эти фотографии — ложь! Александра дорожит тобой.

Он остановился:

— Ты меня обдурил…

— Никого я не дурил, Кевин.

— Почему ты мне не сказал, что произошло между вами с Александрой?

— Не я должен был тебе это сказать.

Он угрожающе ткнул в меня пальцем:

— Убирайся из нашей жизни, Маркус.

Схватил Дюка за ошейник и потащил к машине. Тот пытался вырваться.

— Сюда, живо! — заорал он и встряхнул пса.

Дюк заскулил и попробовал отбиваться. Кевин рявкнул, чтобы он замолчал, и силой запихнул его в багажник своего кроссовера. Садясь в машину, он произнес с угрозой в голосе: