— Замолчи! А то поссоримся! Я вот думаю… — Анна Леопольдовна поднялась с софы и стала вальяжно, будто выкидывая ножку в строевом шаге, взяв ручки в замок на спине, обходить кругом свою подругу, сидящую в кресле практически посередине комнаты.

Уже сам факт, что Великая княжна встала с софы, что она даже посмотрела в сторону фруктов и мяса, которые менялись в её покоях каждые два часа, но она ничего не ела, говорил о том, что Анна Леопольдовна приходит в себя.

— Ты в обязательном порядке выйдешь замуж за этого капитана. Я даже попрошу графа Бирона устроить такой брак, — Анна Леопольдовна усмехнулась своему блистательному решению.

— Но… он мне неприятен! — возмутилась Юлия.

— Зато мне весьма приятен, — усмехнулась Анна Леопольдовна.

— Нет! — выкрикнула Юлиана. — А как же господин Ленар?

Анна Леопольдовна строго посмотрела на свою подругу, являя тот редкий властный взгляд.

— Уйди прочь. И не вспоминай Морица никогда, если я не позволю! — сказала Великая княжна и махнула рукой в сторону двери. — Этот Александр Лукич Норов — человек Бирона. Придётся мне к графу пойти на поклон. И, если и он одобрит… Вот тебе и пара будет!

Анна Леопольдовна поняла, что сказала глупость. Граф уж точно не одобрит того, чтобы будущая мать будущего наследника Российского престола начала менять своих любовников, уподобляясь Елизавете Петровне.

Вместе с тем Анна Леопольдовна посчитала нужным узнать о том, где сейчас находится саксонский посол. Всё-таки её сердце всё ещё терзалось между двумя мужчинами, окончательно не отдавая ни одному из них предпочтения. Хотя Норов всё-таки постепенно отвоёвывает сердце Анны Леопольдовны.

Граф Эрнст Иоганн Бирон, уже отсчитывал дни, когда станет герцогом, вынуждено разгребал корреспонденцию русской императрицы. Он выбирал из большого вороха писем, докладов, посланий, дипломатических нот, реляций и прочего то, что, по мнению графа, было бы полезно узнать государыне.

Именно таким образом Бирону и удавалось формировать определённые взгляды у государыни. Если что-то часто мелькает перед глазами, о чём говорится в письмах и посланиях, то и считаться будет единственно правильным. А иную точку зрения на какую-то из проблем можно и вовсе Анне Иоанновне не показывать.

Ну и жалобщики, куда же без них. Можно было допустить какую-то жалобу, ну уж точно не ту, которая могла бы навредить или Бирону, или людям, которые с ним связаны. Именно такая возможность и составляла основу власти Эрнста Иоганна Бирона.

Однако душа Эрнста Иоганна сейчас была не на месте. И сегодня утром он выполнял свою работу без какого-либо энтузиазма, просто беря небольшую стопку бумаг, чтобы сразу после завтрака зачитать их государыне.

Дело в том, что из императорских конюшен, расположенных в Москве, и которыми он заведовал, где граф потребовал провести эксперимент, связанный с искусственным осеменением лошадей, пришли предварительные результаты. Скорее всего, удалось от одного жеребца понести сразу пятерым кобылам. Причём, от того же жеребца в самое ближайшее время можно ждать оплодотворения ещё дюжины кобыл. Жеребец тот был необычайно мощным, высоким. Такой вполне мог бы быть отличным конём для кирасира.

Теперь в голове лучшего конюха России роились мысли, как можно быстро наладить производство лошадей, ускорив эти процессы вдвое.

Эрнст Иоганн Бирон нехотя взял со стола очередной доклад императрице от Андрея Ивановича Остермана, который занимается подготовкой мирного соглашения по итогам последней Польской войны. Однако, в отличии от других бумаг, граф вскрыл ножом конверт.

Граф Бирон прекрасно понимал, какие распоряжения дала императрица Остерману. Если у этого хитреца, Андрея Ивановича, получится провернуть дело с присоединением Курляндии к Российской империи, то именно Бирону предстоит стать герцогом. Так что можно ещё раз, уже седьмой, перечитать письмо из императорских конюшен в Москве или хотя бы один раз почитать, что пишет Андрей Иванович Остерман о делах внешней русской политики. С трудом, но Бирон сделал выбор все же в пользу доклада Остермана.

— Два миллиона рублей… — прочитав сообщение от Остермана, задумчиво сказал Бирон, плюхнувшись всем своим немалым телом в кресло. — И где мне их взять?

Андрей Иванович Остерман пишет, что ему удалось провести политическую победу, и он договорился, что поляки официально откажутся от своих прав на курляндские земли. Однако взамен они потребовали деньги, причём немалые, и в некотором роде сопоставимые с теми, что были взяты Россией у Станислава Лещинского. Ну или с теми, что Россия взяла с города Данцига, чтобы не разорять его.

Казалось, можно было бы просто отдать те ещё до конца нерастраченные деньги, что находились на особом счету в казначействе. Те сундуки с золотом. Но государыня на такое может и не пойти. Уже запланировано строительство сразу трёх линейных кораблей, двух фрегатов, в целом морскому ведомству было обещано увеличение финансирования примерно на тридцать процентов, в то время как армии — на пятнадцать.

Иоганн Бирон потёр виски, будто с подобными телодвижениями вдруг неожиданно придёт решение поставленной задачи. У графа нет столько денег. У него, по сути, и собственных-то средств практически нет. Они ему будто бы и не нужны вовсе, главное, чтобы финансировались все проекты Бирона. Так что здесь даже не пахло дворцами Меншикова, сокровищами Долгоруковых.