— Вы наконец-то закончили?

— Да, Ваше Благородие, — ответил главный среди гвардейцев сквозь зубы. — Закончили, — а затем крикнул своим парням: — Уходим!

Зелёные мундиры спустились вниз и уже вот-вот были готовы покинуть дом Вадима Евграфовича, но по какому-то безумному стечению обстоятельств в тот же самый момент раздался стук в дверь.

— Кого-то ждёте?

— Возможно, — всё так же невозмутимо ответил барон, открыл дверь и аж побледнел.

На крыльце стоял черноволосый парень. В шортах и майке, с жёлтой курьерской сумкой и улыбкой от уха до уха. Менделя моментально прошиб холодный пот. Всё кончено. Всё пропало. Хотел он «дружить» с Младшими или не хотел, оправдаться перед Садовниковым теперь не получится.

«Уходи», — одними губами произнёс барон, пока никто из гвардейцев не сунул свой нос ему через плечо, но:

— Посылочка-посылочка! — весело пропел дебил-курьер, заржал, затем грубо отодвинул барона в сторону и вошёл в дом.

Реакция гвардейцев была моментальна. Они даже словом друг с другом не обмолвились: с парня тут же сорвали эту дурацкую сумку, а его самого поставили к стенке и принялись охлопывать по карманам.

— Эй! Вы чо творите?!

— Заткнись!

«Бежать?» — думал Мендель, глядя на то, как один из гвардейцев уже достал из сумки деревянный ящик. И ведь технически можно. Жить лучше, чем не жить. Рвануть на проспект, смешаться с толпой, затем затеряться в лабиринте городских улиц, а затем… что? Затем врата крепостной стены захлопнутся. Центр отрежут и останется у него один путь — вплавь. Либо на ту сторону, — к оркам, — либо же сигануть с вершины ТЭЦ.

— Что у нас тут? — глядя барону прямо в глаза спросил гвардеец, отодрал от коробки крышку и заглянул внутрь. — Никак чаёвничать собираетесь?

А потом начал потрошить посылку. Сердце Вадима Евграфовича заколотилось как сумасшедшее, а тот выкидывал пачки чая вместе с наполнителем прямо на пол холла; одну за другой, одну за другой, всё глубже, глубже, глубже и наконец…

— М-м-м-м, — поджал губы командир гвардейцев. — Пусто, — поднялся во весь рост, явно не намереваясь убирать за собой учинённый бардак, сказал: — Честь имею, — что по мнению Менделя было совсем не так, и первым вышел вон из дома.

За ним потянулись остальные. Не прошло и половины минуты, как холл почти опустел. Теперь здесь остался лишь сам барон и перепуганный парнишка-курьер, который, — хлоп! — внезапно перестал быть перепуганным, как только закрылась дверь.

Черноволосый подмигнул барону и к его явному недоумению направился не на выход, а вглубь дома.

— Э-э-э…

Лёгким прогулочным шагом курьер догулял до небольшого холодильника с вином, открыл его и достал наугад бутылочку красного.

— О! — сказал парень. — Карменер! Это я уважаю! — а затем повернулся к Менделю и: — Ну что, благородие? — спросил он. — Поговорим?

Возможно, что будь у нас с бароном Менделем хоть какой-нибудь бэкграунд… знай я хотя бы примерно, что он за человек такой, то моё решение было бы совсем другим. Однако всё случилось так, как случилось.

Мне в руки зашёл компромат, а я, — опа! — не пристрастен. Вадим Евграфович для меня чистый лист — ни симпатии у меня к нему, ни негатива. И что же в таком случае предпринять? Как поступить с таким компроматом? Что ж… по идее, либо сделать жертве этот самого компромата очень хорошо, либо же очень плохо. Либо отдать, либо продать, либо нагнуть. В первом случае ты вроде как герой, но лопушок. Во втором — просто сволочь, а в третьем сволочь беспринципная, каких по миру ещё поискать.

Но! Каждый из вариантов всегда успеется, а сейчас я постараюсь поставить эту монетку на ребро.

— Вадим Евграфович? — барон до сих пор не произнёс ни слова и лишь моргал на скорость. — Вы здоровы?

— Я… Да… Я… Да…

Видать, от пережитого страха у Благородия слетели все аристократические доспехи. Ни манер, ни хладнокровия. Стоит и ловит ртом воздух, как растерянный рыбачок на конечной остановке, у которого из-под носа ушёл последний автобус.

— Я… Да…

Что могу сказать о нём предварительно? Молодой. Не уверен даже, что ему тридцатник есть. До физической формы не докопаться — подтянутый не в пример некоторым разжиревшим аристо. Ниже меня, но всё равно осанистый, и что-то мне подсказывает, что одарённый. Очки — круглые, пиджак — твидовый, взгляд — ошалелый. Ну а что самое примечательное — он седой. Пока ещё не совсем белоголовый, но всё к тому идёт.

— Вадим Евграфович? — повторил я. — Мы так и будем здесь стоять?

— Нет, — барон наконец-то взял себя в руки. — Кто вы такой?!

— Всему своё время, — загадочно ответил я.

Загадочность нынче — моё всё. А потому я отвёл взгляд от Менделя и вроде как скучая принялся читать винную этикетку. Внезапно, карменер оказался родом из Словении. Ну да, бутылочку французского теперь стоит хранить либо в банковской ячейке, либо в музее. А хотя… в музее всё-таки предпочтительней. Нового-то нет и уже не будет.

— Так! — Мендель зашагал в мою сторону. — Потрудитесь объяснить, кто вы такой и почему обманным путём проникли в мой дом?!

— Вади-и-и-им Евграфыч, — протянул я в улыбке и оторвался от вина. — Обманным? Вы серьёзно? И вообще, ну разве подобает таким тоном разговаривать с человеком, который только что отвёл вас от виселицы?

— Что?! — Мендель округлил глаза под стать очкам, испуганно оглянулся, а потом шёпотом переспросил: — Что? О чём это таком вы говорите?

— О посылке.