Следующая морская виктория вообще не потребовала почти никаких усилий. Близ побережья штата Миссисипи, на полпути между Новым Орлеаном и Мобилом, находится остров Шип. В сентябре 1861 года конфедераты вынуждены были оставить наполовину возведенные на нем укрепления после предупредительных выстрелов союзного корабля «Массачусетс». Федералы заняли остров, построили там базу для блокадной эскадры и получили плацдарм для захвата Нового Орлеана.

Тем временем к Порт-Ройалу (Южная Каролина) с севера двигался грозный военный флот. Этот экспедиционный корпус состоял из 17 военных кораблей, 25 углевозов и 33 транспортных судов, везших 12 тысяч солдат, 600 морских пехотинцев и боеприпасы. 1 ноября шторм, поднявшийся недалеко от мыса Гаттерас, разметал флотилию и пустил ко дну несколько транспортов, лишив северян значительной части снаряжения и большинства десантных лодок. Это несчастье сорвало первоначальный план высадки десанта и штурма двух фортов, охранявших вход в бухту Порт-Ройала, и флоту опять пришлось решать задачу в одиночку.

Такая перспектива не очень устраивала командующего эскадрой Сэмюэла Дюпона, племянника основателя пороховой компании и морского волка с 46-летним стажем. Глубоко укоренившаяся вера в то, что одно орудие на берегу равно четырем корабельным, делало шансы 43 пушек форта предпочтительнее 157 судовых. Но Дюпон намеревался положить конец этому предрассудку. Паровой двигатель расширил тактические возможности, поэтому Дюпон приказал кораблям маневрировать по овальной траектории, стреляя по фортам с обоих бортов, тогда как сами суда представляли для артиллеристов южан движущиеся мишени. 7 ноября союзный флот скрупулезно выполнил этот план, сломив сопротивление обоих фортов всего лишь за четыре часа бомбардировки. Конфедераты и белые горожане оставили прибрежные острова, соединенные водными путями, расходящимися в стороны от бухты Порт-Ройал. Северяне оккупировали этот район с богатыми плантациями хлопка. Около десяти тысяч негров, брошенных своими хозяевами, вскоре стали объектом аболиционистского эксперимента по обучению обретших свободу людей и ведению плантационного хозяйства с использованием добровольного труда.

Потеряв 31 человека, союзный флот получил в свое распоряжение превосходную естественную гавань на южноатлантическом побережье. Еще ценнее было то, что флот северян приобрел репутацию непобедимого: это угнетало боевой дух южан на всем побережье Конфедерации. Через день после падения Порт-Ройала в Саванну прибыл Роберт Ли, назначенный новым командующим силами береговых укреплений. Сам он рассматривал это назначение как «очередное гиблое дело — еще хуже, чем в Западной Виргинии». Ли понимал, что превосходство янки на море дает возможность наносить удары, когда и где им заблагорассудится. «Здесь столько объектов для атаки и настолько мало сил для того, чтобы встретить врага на море, — сокрушался он, — что моя миссия превращается в небольшой отпуск» [721] . У Ли практически не оставалось выбора: он был вынужден сконцентрироваться на защите стратегических пунктов, оставив неприятелю большую часть побережья. В следующие месяцы северяне захватили еще несколько гаваней и портов вплоть до Сент-Огастина (Флорида). В апреле 1862 года осадные орудия, установленные на острове в устье реки Саванна, разрушили форт Пьюласки, и федералы получили контроль над Саванной.

Другая совместная сухопутно-морская экспедиция (в которой на этот раз основную роль сыграла армия) заблокировала все гавани в Северной Каролине, кроме Уилмингтона. С этой экспедиции началась полная взлетов и падений карьера Эмброуза Бернсайда, статного, румяного здоровяка из Род-Айленда, чьи импозантные бакенбарды «котлетками» внесли вклад в английский язык, образовав анаграмму из его фамилии (sidebums). После командования бригадой при Булл-Ране Бернсайд вернулся домой и приступил к формированию дивизии из солдат, знакомых с морским делом и такелажными работами. Эти умения должны были им пригодиться для развития успеха в бухте Гаттерас и установления господства над северокаролинскими заливами. Главным врагом янки в этом предприятии оказались не мятежники, а погода. Флотилия Бернсайда, состоявшая из самодельных канонерок, углевозов и пассажирских пароходов, везших 12 тысяч человек, была разметана штормом 13 января; три корабля потерпели крушение. Двухнедельная буря заставила экспедиционный корпус испытать все прелести бортовой и килевой качки в бухте Гаттерас. Когда море наконец успокоилось, измученные морской болезнью солдаты воспринимали предстоящее сражение как меньшее из зол.

Их первой целью был остров Роанок — болотистый клочок земли десяти миль в длину и двух в ширину, который память о Вирджинии Дейр и загадочное слово croaton превратили в легенду [722] . Остров Роанок, контролирующий пролив между заливами Албемарл и Памлико, являлся ключом к черному ходу из Ричмонда. Начальником над 3000 конфедератов, четырьмя батареями с 32 орудиями и семью канонерками (каждая с одной пушкой), защищающими остров, был Генри Уайз, «генерал от политики», переведенный сюда с целью прекратить его междоусобную грызню с земляком-виргинцем Джоном Флойдом в Западной Виргинии. Уайз уже достаточно знал о войне, чтобы всерьез надеяться на свой «москитный флот» из канонерок, слабые батареи и немногочисленных необученных солдат. Он умолял Ричмонд прислать ему больше людей и орудий, но там не реагировали на его мольбы.

Такая пассивность дорого обошлась администрации Дэвиса, ибо янки выглядели очень грозно. 7–8 февраля шестнадцать канонерок Бернсайда, располагавших 64 орудиями, отбросили «москитный флот» южан и подавили береговую артиллерию, в то время как пароходы протащили десантные лодки через полосу прибоя и 7500 солдат высадились на острове. Там они, проваливаясь по колено в «непроходимом» болоте, достигли укреплений южан и сходу взяли их, потеряв убитыми и ранеными лишь 264 человека. В плен удалось захватить 2675 конфедератов. Генералу Уайзу удалось бежать, а его сын, пехотный капитан, погиб в бою. На следующий день канонерки северян уничтожили «москитный флот» и заняли Элизабет-Сити на материке. В течение нескольких недель янки захватили все северокаролинские порты, включая Нью-Берн и Бофорт, и железнодорожные станции, связывающие побережье с внутренними районами страны. В Бофорте к тому же находилась и прекрасная гавань, ставшая еще одной базой блокадного флота.

Итогами этой десантной операции стали присвоение Бернсайду звания генерал-майора, рост боевого духа северян и существенный его упадок у южан. Конгресс Конфедерации учредил комитет для расследования обстоятельств катастрофы на острове Роанок. Возгласы возмущения заставили Джуду Бенджамина подать в отставку с поста военного министра (хотя ценивший его Дэвис тут же назначил его государственным секретарем). К апрелю 1862 года каждая сколь-нибудь важная гавань атлантического побережья, за исключением Чарлстона и Уилмингтона (Северная Каролина), перешла в руки федералов или была закрыта для прорывавших блокаду судов. Как из-за этого, так и в связи с постоянно увеличивавшимся числом кораблей Союза тиски блокады в первом полугодии 1862 года стали гораздо жестче. Более того, надежды южан на прорыв блокады с помощью секретного (как они думали) оружия — броненосца «Виргиния» — лопнули по вине броненосца «Монитор».

Не отягощенные ни традициями, ни моряцкими предрассудками, мятежники получили некоторое преимущество на старте новой эпохи броненосных кораблей. В июле 1861 года они начали обшивать броней остов спасенного ими от уничтожения фрегата «Мерримак». На металлургическом заводе Тредегар были изготовлены двухслойные стальные листы толщиной в два дюйма. Их было достаточно, чтобы защитить надстройку судна, имевшую 178 футов в длину и 24 фута выше ватерлинии. Однодюймовый стальной лист предназначался для обшивки 264 футового корпуса на три фута ниже ватерлинии. Надпалубная часть получила уклон в 36°, чтобы неприятельские снаряды рикошетировали от брони. Странный внешний вид этого плавсредства, названного «Виргинией», наводил очевидцев на мысль об амбаре, лишь крыша которого виднелась над поверхностью воды. «Виргиния» была 10-пушечным кораблем, имевшим по четыре пушки с каждого борта и по одному вращающемуся семидюймовому нарезному орудию на носу и корме. К носу также был прикреплен железный таран, призванный пробивать днище деревянных кораблей врага. Слабыми местами этого во всем остальном замечательного судна были ненадежные двигатели и слишком низкая осадка. Не имея возможности построить новые двигатели нужной мощности, мятежники были вынуждены отремонтировать старые двигатели с «Мерримака», которые были забракованы еще до войны. Благодаря тяжести брони осадка «Виргинии» составила 22 фута, что препятствовало проведению операций на мелководье; с другой стороны, неприспособленность броненосца к дальним рейсам делала невозможным и сражения в открытом море. Слабые двигатели и неуклюжие очертания ограничивали скорость «Виргинии» до 4–5 узлов и делали ее столь неповоротливой, что разворот на 180 градусов занимал полчаса. Некоторые из этих недостатков не бросались в глаза, пока «Виргинию» не спустили на воду, а до тех пор она внушала надежду южанам и страх северянам.