Судьи в 1856 году заслушали аргументы сторон, а затем перенесли дополнительные слушания на сессию 1856–1857 годов для того, возможно, чтобы избежать вынесения решения до президентских выборов. Суд должен был ответить на три главных вопроса: 1. Имел ли Скотт право, будучи негром, вообще подавать иск в федеральный суд? 2. Делало ли долговременное проживание в свободном штате и на свободной территории (по два года там и там) Скотта свободным человеком? 3. Находился ли Форт-Снеллинг на свободной территории, то есть, другими словами, имел ли Конгресс в 1820 году право запрещать рабство на землях «Луизианской покупки» к северу от 36°30? с. ш.? Суд мог уклониться от обсуждения первого и третьего вопросов, просто подтвердив решения верховного суда Миссури и федерального окружного суда о том, что статус Скотта определяется законом штата Миссури. Прецеденты уже имелись: в деле Стрейдер против Грэхема (1851) Верховный суд отказался принять апелляцию на действия верховного суда Кентукки, постановившего по-прежнему считать рабов, временно перевезенных из Кентукки в Огайо, рабами согласно законам штата Кентукки. И действительно, какое-то время казалось, что суд так и поступит. 14 февраля 1857 года большинство судей проголосовало за применение «прецедента Стрейдера» для этого дела. Судья Сэмюэл Нельсон из Нью-Йорка начал писать частное определение, но несколько дней спустя большинство членов суда поменяло мнение и решило издать широкое определение, охватывающее все аспекты дела.

Почему суд принял такое решение? Высказывались противоречивые и пристрастные предположения. Известны стали лишь обрывочные сведения, основанные на признании самих судей, причем некоторые были сделаны лишь много лет спустя. Согласно одной гипотезе, два члена Верховного суда не из числа демократов — Джон Маклин из Огайо и Бенджамин Кертис из Массачусетса — объявили о своем особом мнении по узкому определению, подготовленному Нельсоном. Это особое мнение отражало бы не только поддержку требований Скотта, но и признание гражданства негров и одобрение права Конгресса запрещать рабство на территориях. Не желая, чтобы эти особые мнения оставались единственным решением суда по столь дискуссионным вопросам, южное большинство в суде пересмотрело свое решение игнорировать их и проголосовало за то, чтобы председатель Верховного суда Роджер Тони подготовил широкое определение. Таким образом, согласно такой интерпретации, Маклин и Кертис несут ответственность за вынесение недобросовестного вердикта по делу Дреда Скотта, отменившего достаточно безобидное решение Нельсона [346] .

По всей видимости, истина гораздо глубже. В течение целого десятилетия вопрос о рабстве на территориях угрожал целостности Союза. Политики пытались переложить ответственность за принятие таких решений на суд со времен Компромисса 1850 года, когда было одобрено направление в Верховный суд любых дел, связанных с собственностью рабовладельцев на территориях Юта и Нью-Мексико; впоследствии это решение слово в слово было повторено по закону Канзас — Небраска в 1854 году. Проблема была в том, что коль скоро рабство не было запрещено на этих территориях, то ни один такой процесс не состоялся, но тут вдруг подвернулся случай рассмотреть иск, поданный из другого региона, относившегося к «Луизианской покупке». Зимой 1856/1857 годов в Вашингтоне, особенно среди южан, ощущалось сильное стремление раз и навсегда разрешить этот вопрос с помощью «судебной власти». Александр Стивенс, друг судьи Верховного суда Джеймса Уэйна из Джорджии и дальний родственник судьи Роберта Грайера из Пенсильвании, отмечал в частной переписке в декабре 1856 года: «Я употребляю все свое влияние на Верховный суд, чтобы там больше не откладывали принятие решения по делу о Миссурийском ограничении… У меня есть основания полагать, что они [вынесут решение] о неконституционности такого ограничения». Другие южане также оказывали давление на Суд, и казалось, что они добьются своего. Две недели спустя Стивенс сообщал: «Исходя из моих конфиденциальных данных, [решение] по всем пунктам совпадет с моим… Ограничение 1820 года будет признано неконституционным. Судьи уже составляют свои решения, и, я полагаю, делают это согласованно. Председатель Верховного суда обнародует широкое определение» [347] .

Пятеро судей из южных штатов действительно хотели вынести решение о неконституционности права Конгресса запрещать рабство на территориях, причем некоторые из них уже начали составлять свои решения по этому вопросу. Но трудность заключалась в том, чтобы убедить двух судей из рядов северных демократов — Грайера и Нельсона — последовать их примеру, — вот почему южане неохотно согласились пересмотреть узкое определение Нельсона. Слух о том, что Маклин и Кертис в своих особых мнениях затронут более широкий спектр вопросов, дал судьям-южанам повод для изменения своего решения. Они одобрили предложение Уэйна о том, чтобы Тони подготовил определение, охватывающее все аспекты этого дела [348] .

По-прежнему оставалась проблема уговорить присоединиться к мнению большинства хотя бы одного судью из северных штатов, чтобы избежать видимости голосования по географическому принципу. Нельсона убеждать было невозможно: он уже изложил свое мнение, да и вдобавок вполне возможно, что его обидело намерение коллег это мнение игнорировать. Однако оставался сговорчивый Грайер, бывший к тому же уроженцем того же штата, что и Бьюкенен. Избранного президента тревожил территориальный вопрос, и он хотел его скорейшего разрешения. В ответ на предложение судьи Джона Кэтрона из Теннесси Бьюкенен оказал неподобающее, однако очень эффективное давление на Грайера, который предпочел уступить. Тони, получив в свое распоряжение судью с Севера, мог готовить свое определение [349] .

Об этом он давно мечтал. 80-летний председатель суда был болен и слаб. Смерть жены и дочери во время эпидемии желтой лихорадки два года назад нанесла ему удар в самое сердце. Однако он упрямо цеплялся за жизнь, полный решимости защитить милый своему сердцу Юг от опухоли «черного республиканизма». В более ранние годы Тони был приверженцем джексонианства, сторонником освобождения американских предпринимателей от государственных монополий. Будучи секретарем казначейства при президенте Джексоне, он участвовал в прекращении деятельности Второго банка Соединенных Штатов. Первые его решения как председателя Верховного суда подорвали влияние особых корпоративных уставов, однако основной своей миссией во время 28-летнего пребывания на посту верховного судьи он считал защиту рабства. Сам Тони не испытывал теплых чувств к этому институту как к таковому, отпустив собственных рабов на волю. Но он был страстно привязан «к южному стилю жизни и ценностям, которые органически были связаны с рабовладельческим укладом и без него исчезли бы» [350] . В частной корреспонденции Тони выражал растущее раздражение «агрессией Севера». «Наши земляки-южане, — писал он, — [в большой опасности]. Им готов перерезать глотку нож наемного убийцы» [351] . Как показывает историк Дон Ференбахер, коллеги Тони по Верховному суду разделяли его опасения: судья Питер Дэниел из Виргинии был «фанатичным поборником рабства», а остальные трое судей — «его безоговорочными сторонниками». Благодаря такому «сильному эмоциональному единодушию, которое полностью отодвинуло доводы разума и логики на второй план», решение по делу Дреда Скотта было «неприкрыто пристрастным, полемическим по духу и переполненным ошибками, искажениями и проявлениями непоследовательности» [352] .

Заключение Тони прежде всего дало ответ на вопрос, являлся ли Дред Скотт, будучи чернокожим, гражданином Соединенных Штатов с правом подавать иск в федеральный суд. Этому моменту Тони уделил больше места, чем всем прочим. Почему он так поступил, остается загадкой, ибо общественное мнение считало этот аспект наименее важным во всем деле. Видимо, причиной было то, что белые южане рассматривали свободных черных как некую аномалию, угрожающую существованию рабства; в Мэриленде, родном штате Тони, было сосредоточено наибольшее количество свободного негритянского населения. Возможной целью председателя суда, отрицавшего предоставление гражданства США черным, было «организовать масштабное контрнаступление на аболиционистское движение и… устранить всякую угрозу стабильности Юга путем полного выведения негров за рамки Конституции и гарантируемых ею прав». Однако для претворения этой цели в жизнь он должен был извратить историю, закон и логику, допустив «вопиющее искажение фактов» [353] . Негры не были частью «суверенной нации», создавшей Конституцию, гласило заключение Тони; они не были включены в реестр «всех людей», объявленных «равными» согласно Декларации независимости. В конце концов, и автор Декларации, и многие из тех, кто ее подписал, были рабовладельцами, поэтому считать представителей подневольной расы гражданами было для них «вопиющим несоответствием тем убеждениям, которые они исповедовали». Следовательно, ко времени принятия Конституции негры «уже более ста лет рассматривались как существа низшего порядка… настолько низшего, что они не обладали никакими правами, которые был бы обязан уважать белый человек».

Это было неправдой, как указали Кертис и Маклин в своем особом мнении. Свободные чернокожие и в 1788 году, и позже обладали многими правами (в числе прочего, правом владеть собственностью и завещать ее, заключать договоры, предъявлять иски об удовлетворении прав). В пяти из тринадцати штатов, ратифицировавших Конституцию, чернокожие имели право голоса и участвовали в процессе ратификации. Тони возразил, что это не касается рассматриваемого вопроса, так как имеет отношение к гражданству штатов, а не США. Человек может «обладать всеми правами и привилегиями гражданина конкретного штата, — указал председатель суда, — но при этом не обладать никакими правами и привилегиями другого штата» — типичный пример юридического лукавства, шедший вразрез с разделом 2 статьи IV Конституции: «Гражданам каждого штата предоставляются все привилегии и льготы граждан других штатов».