— Ну что ж, Ферокс, жаль, что ты проделал весь этот путь напрасно. Вы с ним разминулись. Он ушёл вчера вечером. Впрочем, если бы ты послал весточку...

— Он лжёт! Я видела короля, когда мы прибыли! — Рагна спустилась ниже. — Сейчас я его не вижу, но единорог там точно был!

Бальдур посмотрел на Дэша с немым вопросом.

— Откуда они узнали, что ты здесь? — прошептал он.

— Вот это и есть главный вопрос, верно? — Дэш оглядел собравшихся.

Кто-то, возможно грифон, сообщил его врагам о его присутствии.

Вопрос в том — кто именно.

Щёки Бальдура вспыхнули от гнева. Он понял, что в стенах его замка завёлся предатель. Возможно, не один.

Кто-то мог открыть врагу ворота — прямо сейчас, пока они тут ведут переговоры.

Ферокс приблизился ещё на шаг.

— Где король Дэшиэль? — спросил он, глядя прямо на Дэша.

Как забавно, что ублюдок не догадывался, кто перед ним.

Хотя, учитывая, сколько лет прошло с их последней встречи — и как редко тогда Дэш принимал человеческий облик, — это неудивительно.

Он делал это только по приказу Миры.

Хотя эльфы, стоявшие рядом, знали о его способности менять облик, не все расы знали, что единороги могут принимать человеческую форму. Особенно учитывая, что единороги и кентавры — парнокопытные, и единороги обычно не сражались в обличии людей. Вернее — никогда. Это считалось бесчестным. То же касалось и драконов.

Единороги были слабее людей, и потому не рисковали вступать в бой в равной форме.

Но когда дело касалось борьбы с эльфами — расой, использующей магию и мечи, — способность оборачиваться человеком становилась преимуществом. В этой форме они могли применять приёмы, недоступные единорогам.

Даже те, кто знал об этих способностях, редко представляли, как именно выглядит человек-единорог. Большинство из них скрывали свои человеческие черты от посторонних. Именно поэтому даже розыскные плакаты были на него не похожи.

Скрытый у всех на виду.

Бальдур поднял руки.

— Если хотите, принц, я с радостью впущу вас, чтобы осмотреться.

Ферокс щёлкнул пальцами. К нему подошёл ещё один кентавр — пожилой, с тяжёлым взглядом. Дэш не узнал его, но предположил, что это советник или генерал.

Това подозрительно наблюдала за ними.

— Какие-нибудь идеи, сир? — тихо спросила она.

Дэш пожал плечами.

— Пока нет.

Ферокс что-то приказал своему спутнику, и тот подбежал к воротам. Там он бросил через стену большой мешок.

Дэш вздрогнул, узнав этот жест. Это могло означать только одно.

В мешке — голова. А судя по размерам — не одна.

Рипер закатил глаза и тяжело вздохнул:

— Почему они вечно делают это? Старо как мир.

Да. Оставался только вопрос — чьи головы внутри.

Все затаили дыхание, когда Вигго, сын Товы, подошёл к мешку и развязал его.

Честно говоря, он ожидал увидеть голову генерала Кроннеля.

Он ошибался.

И Дэш искренне обрадовался, что приказал Мартену увести Танис.

Там оказалась голова её отца.

Проклятье. Дэш точно не ожидал такого поворота. Бедный Яган.

Вот и разгадка — нарушения подписанного между ними договора. Он касался только Ягана и Дэвина, и, вероятно, именно поэтому их обоих убили. Убийца знал условия соглашения.

Ферокс гордо встал на дыбы.

— Кентавры и драконы — едины! Нам надоело, что нами правят единороги. Поддержите нас, эльфы! Выдайте Верховного короля!

— Проклятье, — пробормотал Рипер себе под нос.

Халла спряталась за Дови — там было безопаснее на случай, если эльфы нападут.

Что ж, неудачное стечение обстоятельств. Дэш почти физически почувствовал, как мишень формируется у него на спине, словно живое существо.

Сейчас у эльфов нет ни одной причины его поддерживать. Дэш горько пожалел о том, что когда-то срубил их материнское дерево.

Рипер и Дови подошли ближе, ясно выражая готовность защищать его до последнего. Хотя Халла вряд ли могла защитить от стрелы — она была размером с его кулак.

Он был благодарен им за поддержку, но ему определённо не хотелось видеть, как кто-то из них умирает за него.

Дэш обменивался взглядами с тремя лидерами эльфов, ожидая, что они предпримут. Прикажут ли схватить его?

По правде говоря, он не чувствовал себя вправе просить их сражаться и умирать за свою никчёмную шкуру. Не тогда, когда на кону жизни их женщин и детей. Это их родина. Как он мог просить их принести такую жертву?