— За несколько дней? — горько усмехаюсь я. — А до этого что мешало тебе понять? Когда ты говорил, что тебе не нужна моя любовь, когда решил, что двадцать лет можно перечеркнуть ради интрижки?

— Это не интрижка… — начинает он.

— О, прости, конечно. Это настоящее чувство, да? И поэтому ты так быстро прибежал обратно, стоило мне уехать? Тебе уже не нужно думать, кого из нас выбрать? — качаю головой я. — Знаешь, что самое обидное? Что ты даже сейчас не можешь быть честным. Ни со мной, ни с собой.

— Я честен. Мне не нужно думать, кого выбрать, — твердым голосом говорит Артур. — И не было нужно. Ты тогда меня неправильно поняла. Я говорил, что хочу побыть один, но не для того, чтобы выбирать, а для того, чтобы подумать, как мне все исправить.

Я отворачиваюсь к окну, чувствуя, как предательски дрожат губы.

— Если это было так, и ты тогда просто не договорил, почему не сказал сразу?

— А ты бы меня послушала? — кривит губы в горькой усмешке он. — Ты и сейчас меня перебила, так что я договорю: это была не интрижка, а огромная ошибка. Я совершил ее в первый раз за все двадцать лет. И в последний.

Мы молчим какое-то время. Чайник начинает закипать, и его свист кажется оглушительным в этом молчании. Я выключаю его и на автомате наливаю себе чай.

— Я люблю тебя, Ева, — тихо говорит мне в спину Артур.

И эти слова, которые раньше значили для меня весь мир, сейчас отзываются только раздирающей сердце болью.

— Прости меня, — продолжает он, — за то, что я написал тогда в записке... Это было нечестно по отношению к тебе. Я пытался оправдать себя, переложить вину. И за то, что сказал, что ты никого себе не найдешь, кроме…

Муж шумно сглатывает, и я заканчиваю, снова поворачиваясь к нему лицом с чашкой в руках:

— Гастарбайтера или алкаша?

— Да, прости. Это неправда, и я это знаю. Стоило мне представить тебя с другим, так в глазах помутнело. И что мне не нужна твоя любовь, тоже неправда. Мне тогда было так стыдно смотреть тебе в глаза… Я жутко злился на себя, а сорвался на тебе. Был как в тумане, наговорил всякой чуши. Знаю, меня это не красит. Но мне нужна твоя любовь, очень нужна.

Он делает шаг ко мне, но я выставляю руку, останавливая его движение. Сейчас мне нужно пространство, иначе я просто задохнусь.

— Зачем тебе вообще понадобилось изменять, Артур? Чего тебе не хватало? Скажи хоть сейчас! — морщусь от боли, что стягивает сердце.

— Дело не в тебе, если ты об этом. Я тогда запутался, — муж отходит назад и тяжело опускается на стул. — Ева, прости меня.

??????????????????????????

— Прости? — возмущенно поджимаю губы я и медленно опускаю чашку. Руки предательски дрожат, и горячий чай за малым не проливается на пол. — Ты думаешь, простое «прости» может все исправить? Артур, ты за моей спиной встречался с другой женщиной. Врал мне в глаза. А потом, когда я узнала, заговорил про важность прощения!

— Я знаю, мне нет оправдания. Работа, стресс, проклятый кризис среднего возраста, дом опустел после отъезда детей — все это звучит так банально. Но я действительно потерял себя. А Лана... она была просто способом убежать от реальности.

Лана? Так вот как ее зовут…

— От реальности? От меня, ты хочешь сказать? От наших двадцати лет вместе? От всего, что мы построили?

— Не от тебя. От себя. Знаешь, мне надо было сказать тебе правду не тогда, когда изменил, а когда почувствовал, что со мной что-то не так. Мы бы решили все вместе, как обычно. Но я был уверен, что смогу справиться сам, а в итоге… Ева, прости. Я люблю тебя. Только тебя. Всегда любил, ты же знаешь.

— Любовь… — Слова застревают в горле. — Знаешь, что самое страшное? Я все еще люблю тебя. И ненавижу себя за это. Потому что не могу просто взять и выключить свои чувства по желанию, как бы мне этого ни хотелось.

Слезы, которые я сдерживала все это время, наконец прорываются. Я ставлю чашу на стол, закрываю лицо руками, и через секунду оказываюсь в объятиях Артура.

Он не дает мне вырваться, крепко прижимает к себе и горячо шепчет:

— Я все исправлю. Дай мне шанс.

— Шанс? — горько смеюсь я. — А ты дал мне шанс? Предупредил? Посоветовался? Нет, ты просто поставил меня перед фактом. Как будто наши двадцать лет ничего не значат.

— Значат! Они значат все. Я идиот, что чуть не разрушил это. Прости меня, родная, прости. Клянусь, сделаю все, чтобы вернуть твое доверие.

— Не выйдет. Я больше никогда не смогу доверять тебе, как раньше, — мой голос сочится болью.

— Тогда мы построим что-то новое. Вместе, день за днем. Я никуда не уйду, Ева.

— Новое? Вместе? Я не знаю, Артур. Не уверена, что получится.

Муж всматривается в мое лицо.

— Тебе нужно время? Я готов ждать, сколько нужно.

Однако долго ждать ему не приходится.