— Теперь смажем её маслом, — сказал я.

Мы смазали внутреннюю поверхность сковороды тонким слоем масла, используя чистую тряпицу, и аккуратно вылили получившееся тесто в ёмкость.

— Всё — ставь в печь, — скомандовал я. — На минут сорок-пятьдесят.

Машка осторожно, используя холщовые рукавицы, поставила сковороду с тестом в печь, в место, где жар был ровным, не слишком сильным.

— А теперь займемся другим, — продолжил я, не давая ей времени на расспросы. — Возьми литр сметаны.

Машка достала глиняный горшок со сметаной.

— Добавь пол кружки мёда, и взбивай венчиком, точно так же, как до этого яйца взбивали.

Машка замерла, держа в руках горшок со сметаной и глядя на меня с нескрываемым любопытством.

— Егорушка, а это что будет-то?! — не выдержала она наконец.

— Увидишь, — ответил я с загадочной улыбкой. — Давай, начинай взбивать, а то тесто уже печётся.

Машка, сгорая от любопытства, но доверяя мне полностью, принялась усердно сбивать будущий крем. Вскоре медово-сметанная смесь начала приобретать нужную консистенцию — густую, но при этом воздушную.

Я поглядывал на тесто через приоткрытую заслонку. Оно постепенно поднималось, становясь всё пышнее и золотистее.

Запах, распространявшийся по избе, был божественным — сладкий, тёплый, уютный. Даже Бусинка, обычно дремавшая где-нибудь в уголке, подошла ближе, принюхиваясь и с интересом наблюдая за нашими действиями.

Когда тесто поднялось и зарумянилось, приобретя красивый золотисто-коричневый цвет, а крем был доведён до нужной консистенции, я аккуратно, используя тряпицы, достал сковороду из печи и поставил её на стол.

Испечённый бисквит выглядел великолепно — высокий, пышный, с аппетитной корочкой. Машка смотрела на него, как на восьмое чудо света, не решаясь прикоснуться.

— Теперь дадим ему немного остыть, — сказал я, — а потом будем делать коржи.

Через некоторое время, когда бисквит остыл настолько, что можно было с ним работать, я взял острый нож и аккуратно разрезал его горизонтально на четыре ровных коржа.

— Вот так, — пояснял я, действуя неторопливо и методично. — Важно, чтобы коржи были одинаковой толщины.

Машка наблюдала за процессом, затаив дыхание. Когда все четыре коржа были готовы и аккуратно выложены на стол, я взял глубокую миску с кремом.

— Теперь будем собирать, — сказал я. — Смотри внимательно.

Я взял нижний корж и положил его на большое деревянное блюдо. Затем, используя деревянную лопаточку, нанёс на него ровный слой крема. Сверху положил второй корж, снова слой крема, и так далее, пока все коржи не оказались уложены друг на друга, промазанные кремом.

— Последний штрих, — сказал я, нанося оставшийся крем на верх и бока собранного пирога, создавая ровное, гладкое покрытие.

— Ну вот, — удовлетворённо произнёс я, отступая на шаг и любуясь своим творением. — Теперь пусть пропитается.

Машка недоуменно смотрела на всё это. Её лицо выражало смесь восторга, удивления и некоторого непонимания.

— И что теперь? — спросила она наконец.

— Теперь ждём, — ответил я. — Часа два, не меньше. Коржи должны пропитаться кремом, стать мягкими. Тогда будет самое то.

— А как это есть потом? — поинтересовалась Машка, не сводя глаз с необычного творения.

— Нарежем ломтиками, как хлеб, только тоньше, — пояснил я. — Вот увидишь, какая это вкуснота будет.

— И как это называется? — Машка обошла стол, разглядывая нашу выпечку со всех сторон.

— Торт, — ответил я. — Бисквитный торт с медово-сметанным кремом.

— Торт, — повторила она, словно пробуя слово на вкус. — Чудно как…

Закончив с кулинарными делами, я оставил Машку дома готовить ужин, сам же вышел во двор. Летнее солнце припекало немилосердно, и я невольно прищурился. Нужно было посмотреть, как там строительство нового дома продвигается.

Еще издалека услышал стук топоров, звонкий смех и громкие голоса — работа кипела вовсю. Подходя ближе, различил среди прочих голос Михаила, нового человека в нашей деревне. Судя по всему, он очень гармонично вписался в коллектив. Возможно, еще и из-за того, что был давним приятелем Захара, конечно, но подходя к стройке, я слышал шутки, подколки — мужики явно сладили между собой. И это радовало меня.

— А ну, держи ровнее! — командовал Захар, направляя очередное бревно. — Не перекашивай!