— Смотрите, — сказал я, указывая на край реторты, видимый через отверстие. — Видите, как становится прозрачным?

Действительно, по краям реторты масса уже приобрела некоторую прозрачность, хотя и с желтоватым оттенком.

— Это из-за железа в песке, — пояснил я, заметив этот оттенок. — В следующий раз нужно будет еще лучше песок обработать светильным газом и магнетитом.

К вечеру, когда солнце уже клонилось к закату, стекломасса наконец приобрела нужную консистенцию. Она стала однородной, почти без пузырей, и приобрела зеленовато-желтый оттенок.

— Готово, — объявил я, выпрямляясь и вытирая пот со лба. — Зовите всех. Будем отливать.

Петька радостно выбежал из кузни, созывая народ. Вскоре вокруг собралась почти вся деревня — и мужики, и бабы, и ребятишки. Всем было интересно посмотреть на чудо превращения песка в стекло.

— Расступитесь, — командовал Семён, освобождая пространство перед печью. — Дайте барину работать.

Я надел толстые кожаные рукавицы, пропитанные водой, и кивнул Прохору с Ильей:

— Готовьтесь вынимать реторту.

Мужики, также защитив руки мокрыми тряпками, взялись за длинные щипцы. Я медленно отодвинул заслонку, и жар из печи ударил в лицо, заставив отступить на шаг. Внутри печи ярко светилась раскаленная реторта с кипящей в нем стекломассой.

— Аккуратно, — командовал я, — не торопитесь.

Прохор с Ильей осторожно захватили реторту щипцами и начали медленно вытаскивать его из печи. Зрелище было впечатляющим — в наступающих сумерках раскаленная докрасна реторта светилась как маленькое солнце, а внутри неё переливалась жидкая стекломасса.

— Ставьте на подставку, — указал я на заранее подготовленное место, выложенное кирпичами.

Реторта с грохотом опустилась на подставку. Теперь предстояло самое сложное — перелить расплавленное стекло на подготовленный камень.

— Все отойдите, — скомандовал я. — Брызги могут разлететься.

Используя длинные щипцы, мы с Прохором осторожно наклонили реторту.

Раздались восхищенные возгласы — зрелище действительно было впечатляющим. В сгущающихся сумерках расплавленное стекло светилось оранжево-красным светом.

— Смотри, как тянется, — прошептал с восхищением Петька, выглядывавший из-за плеча Ильи.

И действительно, стеклянная масса тянулась, словно густой мёд, переливаясь в свете огня всеми оттенками янтаря. В этот момент кузня словно замерла — все затаили дыхание, наблюдая за завораживающим действом.

Я начал выливать на камень стеклянную массу. Она растекалась медленно, заполняя пространство, слегка пузырясь от соприкосновения с более холодной поверхностью.

— А теперь самое главное, — сказал я, снимая одну рукавицу. — Смотрите внимательно.

Я взял специальный инструмент — длинную металлическую полосу с деревянными ручками на концах, похожую на широкий нож, — и начал аккуратно растягивать стеклянную массу от центра к краям. Движения должны были быть плавными, но уверенными — слишком сильный нажим, и стекло станет слишком тонким, слишком слабый — и оно останется слишком толстым и непрозрачным.

— Вот так, видите? — говорил я, продолжая работу. — Не давите сильно, просто направляйте массу. Она сама знает, куда течь.

Раскалённая стеклянная масса поддавалась неохотно, словно живое существо, упрямилась, но постепенно уступала, растягиваясь в тонкий лист. В некоторых местах она оставалась чуть толще, в других — тоньше, образуя причудливые переливы и неровности, которые позже, когда стекло остынет, создадут тот особый эффект, за который это стекло и называют «лунным».

— Как вода на морозе, — прошептал Петька, зачарованно глядя на процесс.

И действительно, было в этом что-то от замерзающей воды — та же плавность линий, те же случайные узоры, та же красота природной стихии, укрощённой, но не покорённой полностью.

Семён подошёл ближе, разглядывая образующийся лист:

— А почему оно такое неровное выходит? Нельзя ровнее сделать?

— Можно, — ответил я, не прерывая работы, — но это уже другая технология. А это — лунное стекло. Оно и должно быть таким — с переливами, с неровностями. Через такое стекло мир кажется волшебным, словно сквозь воду смотришь.

Пока я растягивал стекло, Илья завороженно смотрел на процесс.

— А теперь последний штрих, — сказал я, закончив растягивание. — Нужно убрать пузыри.

Я взял длинную тонкую металлическую спицу и начал аккуратно прокалывать пузырьки воздуха, застрявшие в стеклянной массе. Каждый проколотый пузырь с тихим шипением выпускал воздух, оставляя после себя почти незаметный след.

— Вот и всё, — сказал я наконец, выпрямляясь и отступая от плиты. — Теперь самое главное — не трогать. Пусть остывает до утра.