Уточнять, кто такой Олег, Зубов пока не стал.

– Хорошо, но как вы объясните вашим друзьям мое присутствие в доме? Мне бы не хотелось, чтобы они знали о том, что я работаю в Следственном комитете. Я же сказал, что хотел бы провести негласное расследование, чтобы составить свое мнение о каждом.

Борисов задумался, но его дочь отреагировала моментально, даже не раздумывая.

– Нет ничего проще! – воскликнула она. – Мы скажем, что ты мой друг. Точнее, жених. И тебя пригласили познакомиться со всей семьей. Глупо не воспользоваться таким поводом. Не каждый день все в сборе. Правду будет знать только папа, но он никому не проболтается, даже маме. Папа у нас кремень. Да, пап?

– Я – кремень, – согласился Борисов, внимательно глядя на дочь. У Зубова же от ее предложения просто дыхание перехватило. Надо же, как просто она говорит о таких серьезных вещах. – Но маме все-таки мы скажем, чтобы ее удар не хватил. А вот бабушке не будем. Она принимает благосклонно все твои чудачества и любых твоих женихов.

Так, значит, женихов было много. От подобной мысли у майора Зубова внезапно сильно испортилось настроение. И с чего бы это?

– Хорошо, маме скажем. Она не выдаст, – кивнула Велимира и уставилась на Зубова. Глазищи у нее были совершенно потрясающие. Глубокие, бездонные, серые-серые, как омуты, и совершенно кошачьи. – Ну что, ты согласен?

Она перешла с ним на «ты», видимо считая его согласие само собой разумеющимся и уже вживаясь в роль невесты.

– Согласен, – выдавил из себя Зубов и судорожно сглотнул.

Наступивший ноябрь ничего не изменил в погодном раскладе. Температура по-прежнему стояла плюсовая, не давая даже намека на приближение зимы и мороз. Зубова это устраивало, снег он не любил. Мама раньше говорила, что он по недоразумению родился в средней полосе России, а не где-нибудь, скажем, на Гавайях или в Сиднее. Снегопады доставляли ему просто физическое мучение. Часа за два до их начала на него набрасывалась головная боль, а от одного только взгляда на белое безмолвие портилось настроение.

Снежную кашу под ногами он ненавидел, хрустящий наст не доставлял ему никакого удовольствия, сосульки не умиляли и не радовали. В детстве по наущению соседских мальчишек он однажды лизнул сосульку на сильном морозе и, разумеется, прилип, а потом содрал кожу с языка и прибежал домой весь в крови и слезах вперемешку. И мама долго жалела его и объясняла, что в подобных ситуациях не надо высвобождаться из ледяного плена силой, следует полить сосульку (или железный прут) горячей водой.

В подобные ситуации Зубов больше никогда не попадал, так что опробовать мамин совет так и не смог. Сейчас снега нет и, похоже, пока не предвидится, за что этой осени Алексей был благодарен. Он ехал в Репино и разглядывал пламенеющие опавшими листьями обочины Приморского шоссе, размышляя, как все-таки красив Питер, причем в любое время года.

Сидящая за рулем машины Велимира посматривала на него искоса, но молчала. Это было странно, потому что он уже знал, что решимости ей не занимать. То ли чувствовала его настрой – ехать в тишине и разглядывать обочину, то ли тоже не хотела говорить. Интересно, роль фальшивой невесты вызывает у нее какие-то неприятные эмоции? Фактически же она сейчас будет обманывать большую компанию, состоящую из родных и друзей семьи. Испытывает ли она хоть какие-то угрызения совести?

Велимира заехала за ним, и он, пока стоял на тротуаре, ожидая ее появления, успел внутренне заледенеть, пытаясь угадать, какая у нее машина. У Анны была маленькая ярко-красная «Тойота Ярис», и Алексей знал, что просто физически не сможет сесть в машину той же марки или цвета. Однако Велимира Борисова ездила на «BMW Х5», машине маскулинной, даже агрессивной, не говоря уже о том, что очень дорогой.

На зубовский взгляд, это была исключительно мужская машина, но, как ни странно, Велимире она шла. По крайней мере, за рулем этого «крокодила» она смотрелась совершенно органично. Вторым потрясением для Зубова стал внешний вид девушки. Куда-то канули не только широченные джинсы, к которым он успел уже привыкнуть, но и собранные в высокий хвост дреды и кольцо в носу.

У сидящей за рулем девушки волосы были распущены. Длинные, блестящие, слегка вьющиеся, они спускались до середины спины, спереди обрамляя скуластое личико милыми завитками. Зубову хотелось протянуть руку и потрогать эти завитки, но он усилием воли не дал себе этого сделать. Еще чего не хватало. Цвет волос был натуральным, русым, и он снова вознес хвалу богам. Русая кудрявая девушка совсем не напоминала Анну с ее гладкой прической цвета воронова крыла.

Он и сам не знал, зачем все время их сравнивает. Никогда Велимире Борисовой не суждено занять в его жизни и сердце то место, которое он так неосмотрительно отдал Анне. Да и никакой другой женщине не суждено.

Одета она была в тонкие черные брючки, красиво облегающие колени. Ничего общего с грубыми джинсами. Верх скрывался под тонкой, практически невесомой дубленкой, и Зубову вдруг нестерпимо захотелось узнать, что прячется под ней. Элегантный свитер? Шелковая блузка? Какой-то необычный пиджак, обязательно авторский?

На шее у нее болтался небрежно намотанный шарф, кажется шелковый. Принт на нем был необычный, напоминающий какую-то картину, только необразованный в плане искусства Зубов никак не мог вспомнить, какую именно.

– Климт. – Велимира правильно оценила его взгляд. – Это авторский принт. У моей мамы есть подруга, ее дочь вручную расписывает шелковые платки, стилизуя их под картины известных художников. Так что это Климт.

Кажется, роспись по шелку называлась «батик». Но для Зубова это не имело никакого значения. В тонких, практически просвечивающих на свету мочках девичьих ушей поблескивали небольшие бриллиантовые капельки. Стильная девушка. И дорогая. Ему, майору Зубову, не по зубам. Тьфу, да что это он опять. Не нужна ему девушка. Ни эта, ни другая. Ни одной девушке в мире он больше никогда не поверит.