Она шла через площадь медленно, с королевским достоинством, ее серебристо-синее платье переливалось в огненном свете. Лицо было бледным, но не от злости — от боли. От понимания. Феникс, дремавший у меня на руках, вдруг поднял голову и насторожился.

— Она пришла, — прошептал он.

Марк замер. Его пальцы сжали мою руку так, что кости слегка хрустнули.

— Мама.

Элинор остановилась перед нами. Ее глаза, блестели влажно. Она не смотрела на меня. Только на сына.

— Я не просила прощения много лет, — голос ее дрогнул. — Но сегодня… сегодня я прошу.

Тишина. Даже костры, казалось, горели тише.

— Почему? — Марк не отпускал мою руку, но в его голосе уже не было гнева, только усталость.

Элинор опустила голову.

— Потому что иначе потеряю тебя.

Феникс спрыгнул с моего плеча и подошел к ней, мягко потерся о ее ноги, ее кот.

— Пойдем, девочка, — пробормотал он. — Они заслужили эту ночь.

Элинор кивнула, не поднимая глаз. Потом повернулась и пошла прочь, ее фигура медленно растворялась в ночи. Феникс шел рядом, его рыжий хвост метелкой вырисовывался в темноте.

Марк долго смотрел им вслед. Потом вздохнул.

— Пойдем домой.

Наш домик встретил нас тишиной. Марк разжег камин одним дыханием — теперь это была наша магия, сплетенная воедино. Я рассмеялась, глядя, как пламя играет фиолетовыми и золотыми отблесками.

— Ну что, жена? — он обнял меня, и его губы обожгли кожу шеи.

— Ну что, муж?

За окном не было ни Стражей, ни пророчеств. Только его дыхание. Только треск огня. Только мы.

Лунный свет струился по покосившемуся подоконнику нашего домика, рисуя на полу серебристые узоры. Я сидела на краю кровати, расплетая остатки эльфийской фаты, когда Марк подошел сзади и осторожно взял прядь моих волос, все еще переливающихся фиолетовыми искрами.

— Они не исчезнут? — его дыхание обожгло кожу на шее.

— Надеюсь, что нет. — Я повернулась к нему, ловя золотой отблеск его глаз в темноте. — Это же часть нас теперь.

За окном внезапно зашуршали листья. Мы оба вздрогнули, но это был лишь ночной ветер, играющий с пеплом догорающих костров на площади.

Феникс ушел с Элинор. Полка, где он любил спать, пустовала, и эта пустота странно щемила сердце. Марк провел пальцами по моей ладони, где когда-то горел камень.

— Ты скучаешь по нему.

— А ты по матери.

Он не стал отрицать, лишь прижал мою руку к своей груди, где под кожей билось драконье сердце — горячее и живое.

— Они вернутся.

Я знала, что он прав. Как знала и то, что Ведьма Крови будет являться мне в зеркалах, а тени прошлого еще не раз напомнят о себе. Но сейчас, в этой комнате, где пахло дымом и медом, где наши тени сливались в одну на стене, все это не имело значения.

Марк погасил свечу одним движением пальцев, и тьма мягко обняла нас. Не та, прежняя тьма — полная страхов и предостережений. А новая — теплая, безопасная, наша.

Где-то в огромном особняке, рыжий кот мягко тыкался мордой в ладонь плачущей королевы. Где-то в звездном небе растворялся призрачный смех. Где-то начиналась новая история.

А здесь, сейчас, было только это — его губы на моих, наши смешанные дыхания, и первый рассвет нашей новой жизни, уже розовевший на горизонте.