Добившись принятия закона FLSA, Рузвельт продолжил настаивать на улучшении положения беднейшего региона страны. Назвав Юг «экономической проблемой номер один в стране», он заказал «Доклад об экономических условиях Юга», который был выпущен под большим шумок в августе 1938 года. Замаскированный под объективный анализ южной экономики, отчет на самом деле был манифестом программы регионального развития южных либералов. Они рассчитывали на то, что федеральное правительство будет развивать человеческие и физические ресурсы региона, разрушит «колониальную» зависимость Юга от северного капитала и производства и интегрирует бывшую Конфедерацию в национальную экономику. Короче говоря, они представляли себе своего рода регионально ориентированный «Новый курс».

Однако прежде чем проводить экономические реформы, Рузвельту и его либеральным союзникам требовалась политическая реформа. Для того чтобы план регионального развития, изложенный в Отчете, имел хоть какие-то шансы на успех, необходимо было, чтобы на юге было больше политиков, выступающих за «Новый курс», таких как Хилл, Пеппер и Джонсон, и меньше реакционеров, таких как Бейли, Бильбо и Смит. На самом деле «Доклад» возник из просьбы Рузвельта к Кларку Форману, либеральному белому грузину, который служил специальным помощником Гарольда Икеса по делам негров, посоветовать, как победить консервативного сенатора от Джорджии Уолтера Джорджа на предстоящих в 1938 году первичных выборах демократов. Доклад был, по словам Формана, «частью программы президента по либерализации Демократической партии». [595] Ободренный победой либерала Клода Пеппера на сенаторских выборах во Флориде в мае 1938 года, Рузвельт решил вмешаться в серию первичных выборов. В беседе у камина в конце июня он объявил войну «копперхедам», которые, как и их коллеги по Гражданской войне, ценили мир больше, чем справедливость. «Выборы не могут дать стране твёрдое чувство направления, — сказал Рузвельт, — если у неё есть две или более национальных партий, которые просто носят разные названия, но по своим принципам и целям похожи друг на друга, как горошины в одном стручке». [596] Он намеревался сделать Демократическую партию либеральной партией, партией постоянного «Нового курса». Настал момент воплотить эту цель, давно бродившую в сознании Рузвельта, в реальность. Для этого, прежде всего, требовалось преобразовать историческую базу партии на Юге.

Проезжая поздним летом на поезде по знойному Дикси, Рузвельт перечислял в отчете проклятые недостатки южан в области заработной платы, образования, жилья, кредитных ресурсов и производственных мощностей. Он призвал избирателей юга отречься от политиков, которые терпят такие условия. В Южной Каролине он заявил, что ни один человек и ни одна семья не могут жить на пятьдесят центов в день — это был меткий упрек Коттону Эду Смиту. 11 августа в своём «втором родном штате Джорджия» он столкнулся с сенатором Уолтером Джорджем в драматической схватке лицом к лицу. Выступая на одной трибуне с Джорджем в небольшом городке Барнсевилл, Рузвельт издевался над сенатором с откровенностью, граничащей с оскорблением. Джордж, признал президент, был «джентльменом и ученым», но он «не может быть отнесен к либеральной школе мысли… По большинству общественных вопросов мы с ним не говорим на одном языке». С этими словами Рузвельт поддержал соперника Джорджа на первичных выборах, неохотного молодого адвоката по имени Лоуренс Кэмп, который беспокойно ёрзал на своём стуле, в то время как несколько смешанных возгласов и освистываний доносились из ошеломленной толпы. Джордж, с 1922 года занимавший место Тома Уотсона в Сенате, человек настолько надменный, что его собственная жена обращалась к нему как к мистеру Джорджу, поднялся на ноги и жестко ответил: «Господин президент, я хочу, чтобы вы знали, что я принимаю вызов». [597]

Рузвельт отправился в Мэриленд, где напал на другого непримиримого демократа, выступавшего против «Нового курса», сенатора Милларда Тайдингса. Президент также выступал от имени своих либеральных союзников, включая Мэверика в Техасе и особенно Мерфи в Мичигане и Эрла в Пенсильвании — губернаторов, сыгравших ключевые роли в великих рабочих потрясениях предыдущего года. В общенациональной передаче «Беседа у камина» накануне выборов Рузвельт подытожил свои аргументы весьма пристрастным изложением современной американской политической истории:

Позднее наблюдатели усмотрели в этих словах намек на намерение Рузвельта баллотироваться на третий президентский срок. Независимо от того, была ли эта цель уже сформирована в сознании президента, в «Беседе у камина» он затронул ноту, согласующуюся с тем, что он говорил со времени своей второй инаугурационной речи: достижения «Нового курса», не говоря уже о перспективах его продления, оказались под угрозой из-за консервативной реакции.

День выборов обнажил всю глубину этой реакции и опасность, которую она таила в себе. На Юге Рузвельт потерпел полный провал в своих попытках либерализовать Демократическую партию. Он преуспел лишь в том, что ещё больше оттолкнул от себя руководство Демократической партии Юга. Джордж в Джорджии и Смит в Южной Каролине были решительно переизбраны, как и Тайдингс в Мэриленде. Все они осуждали Рузвельта как заносчивого янки-карпетбагера. Джордж назвал атаку президента на Барнсвилл частью «второго марша через Джорджию». Смит стоял перед статуей героя Конфедерации Уэйда Хэмптона и заявлял, что «ни один человек не посмеет прийти в Южную Каролину и пытаться диктовать сыновьям тех людей, которые высоко держали руки Ли и Хэмптона». На вопрос после выборов, не был ли Рузвельт своим злейшим врагом, Смит ответил: «Нет, пока я жив». Осматривая обломки своих предвыборных вылазок на Юг, Рузвельт хмуро размышлял: «Нужно много-много времени, чтобы привести прошлое в соответствие с настоящим». [599]

В других странах рузвельтовские либералы падали, как валежник под напором консервативного ветра. Маверик проиграл в Техасе. Как и Эрл в Пенсильвании и Мерфи в Мичигане. Как и кандидат в конгресс от демократов в округе, включавшем Флинт, что стало горьким финалом драмы с посиделками. Губернатор Нью-Йорка Леман с трудом выдержал вызов молодого окружного прокурора Томаса Дьюи. Республиканцы добились самых больших успехов с 1928 года. Они завоевали тринадцать губернаторских постов, удвоили свои силы в Палате представителей и получили восемь новых мест в Сенате. Выборы стали унизительным упреком президенту и нанесли нокаутирующий удар по «Новому курсу». Поразительно, но огромная гора политического капитала, накопленного Рузвельтом в 1936 году, была сведена на нет всего за два года. Он надеялся использовать этот капитал, чтобы превратить Демократическую партию в партию «Нового курса», а Соединенные Штаты — в страну «Нового курса». Но Юг оказался настроен против «Нового курса» и против Рузвельта как никогда, а за пределами Юга республиканцы сильно подорвали силы демократов.

Консервативная коалиция в Конгрессе теперь обладала достаточной массой и мускулами, чтобы перейти в наступление. Взяв пример с Комитета гражданских свобод Ла Фоллетта, Комитет по антиамериканской деятельности конгрессмена от Техаса Мартина Диеса провел сенсационные публичные слушания, обвинив коммунистов во влиянии на рабочее движение, а также на различные проекты «Нового курса». Разоблачения Диеса помогли уничтожить Федеральный театральный проект в 1939 году, первый из нескольких агентств «Нового курса», которые были ликвидированы в последующие полдюжины лет. Обвинения в том, что WPA использовалась в политических целях в кампании по переизбранию Альбена Баркли в Кентукки, а также в других штатах, подтолкнули Конгресс к сокращению ассигнований и принятию Закона Хэтча, запрещающего федеральным служащим, включая работников федеральных проектов помощи, участвовать в политических кампаниях. Один репортер ещё больше подогрел настроения против ВПА, процитировав слова администратора ВПА Гарри Хопкинса, сказанные им в августе 1938 года: «Мы будем платить налоги и налоги, тратить и тратить, избирать и избирать». Хопкинс почти наверняка никогда не говорил ничего подобного, но эта фраза вызвала отклик у тех, кто был склонен ей верить, и спустя многие десятилетия критики «Нового курса» по-прежнему цитировали её как библейское писание. [600]