Дворецкий подошел к Господину Ха-ха, как я про себя его прозвала, с мрачным видом поклонился и что-то пробормотал.

— Да просто хотелось порадовать маленьких попрошаек, ха-ха! — проревел в ответ здоровяк. Я с невольным восхищением отметила, как покраснела его лысеющая голова, и мысленно сравнила ее с помидором. — Какие-то возражения?

Вероятно, он прочел в почтительной манере дворецкого скрытый вопрос и сомнение в том, что сейчас подходящее время устраивать сироткам экскурсию по чужому дому.

— Ничего не трогайте, — приказала дама средних лет, замыкающая процессию, — в ней сразу узнавалась матрона из сиротского приюта: не только по строгому коричневому платью и еще более строгому тону, но и по типичному для дам подобной профессии чепцу, совершенно безумному и не похожему ни на какой другой — напоминающему вывернутый наизнанку тюльпан из накрахмаленного белого хлопка, обшитый рюшами. Мне сразу захотелось нарисовать ее в виде коричневого маяка с округлым белым фонарем на верхушке.

— Прикажете доложить виконтессе? — спросил дворецкий. Только прозвучало это не как вопрос, а как предупреждение.

— Нет, зачем же? Я всего-то хочу показать малышкам, что их ждет, ха-ха! Если они пойдут работать прислугой в мой дом, ха-ха!

Неслыханное заявление — учитывая, что дом принадлежал вовсе не ему, и это было видно по тому, как держал себя с ним дворецкий. Суровый ухмыляющийся здоровяк, больше похожий на мастифа, чем на человека, прогремел:

— За мной, нищенки! — И двинулся вперед.

Сиротки медленно последовали за ним, крепко держась за руки и прижимаясь друг к другу, а на их лицах был написан не меньший ужас, чем я испытывала в эту минуту. Подгоняемые наставницей, они скрылись под лестницей, на которой я стояла, и исчезли из виду. И хотя я прекрасно понимала, что Господин Ха-ха меня не видел — а даже если бы увидел, то не узнал бы, — сердце мое колотилось в груди и, несмотря на то что леди никогда не потеют и даже не преют, моя кожа в ту минуту, как говорится, «блестела».

Дворецкий вернулся ко мне с таким безупречно непроницаемым выражением лица, что я не осмелилась спросить, кто этот загадочный господин. Честно говоря, я не смела и рта открыть.

Я с трудом заставила себя отпустить перила лестницы, в которые вцепилась так, словно от этого зависела моя жизнь. В ледяной тишине меня проводили к двери. Дворецкий открыл ее и объявил:

— Мисс... м-м... журналист, о которой я вам докладывал, миледи.

Видимо, он пока не собирался сообщать о внезапном вторжении — по крайней мере в моем присутствии.

— Да. Разумеется. — Виконтесса махнула мне рукой, чтобы я вошла, но даже не удостоила меня взглядом, за что я была ей очень благодарна; можно было наконец спокойно вздохнуть и взять себя в руки. Присесть ее светлость, само собой, мне не предложила: очевидно, что простая журналистка не станет задерживаться надолго. Не стала она и ждать, пока я начну задавать вопросы, от меня требовалось только слушать и записывать.

— Вы должны взглянуть на мой наряд с розового чаепития, — объявила она.

Из гардеробной тут же появилась горничная с конфетно-розовым одеянием в руках.

— Это платье от Уорта, — сообщила виконтесса и принялась зачитывать вслух из каталога: — «Этот изысканный наряд для чаепития сшит из тончайшей тафты с цветочным узором и элегантным гофрированием, отделан...» Записывайте! Я хочу, чтобы вы передали все в точности.

Я послушно принялась выводить закорючки, поглядывая при этом на домашнее платье виконтессы, которое заслуживало не менее изощренного описания; честное слово, в таком великолепном наряде не стыдно было бы предстать перед самой королевой. Очевидно, эта дама метила на порядок выше головы.

— «...отделан у выреза рюшами из сатина и жемчугом и покрыт слоем воздушного белого тюля, а по лифу тянется двойная полоса редкого розового жемчуга, которая продолжается на правой стороне юбки, где скрепляется застежкой из розового золота, вдохновленной сивиллами Микеланджело с фресок Сикстинской капеллы...» Вы все успели записать?

— Да, миледи, — соврала я. — Можно узнать, кто присутствовал на чаепитии, миледи?

Мне уже была известна личность одной из гарпий, сопровождавших в тот день леди Сесилию, — осталось выяснить, как звали вторую. Я надеялась, что список гостей прольет свет на эту тайну.