– Я сейчас простыни поищу и подушки, – я показала комнату и хотела уже идти на чердак, но Ганс отказался и от подушек, и от простыней. А одеяла, сказал, что у них в телеге есть.

Пока мы шли, мужчина рассказывает, что у них почти все есть в телеге, но ночевать под открытым небом холодно еще. А так они весной уходят на заработки, а поздней осенью возвращаются. Ездят по селениям и городкам, работают, кому что сделать надо. А потом, к зиме ближе, к отцу с матерью возвращаются. Оба не женаты, вот и могут себе позволить так жить. Зиму отсиживаются дома, а весной снова курсируют. Но это последний год они вместе так разъезжают, потому что Клаус женится осенью. Так что им надо заработать на свадьбу и чтобы хватило денег построить дома.

Я была удивлена откровением Ганса. Не производил он впечатление болтуна, а тут, видимо, накипело. А еще я удивилась, что Клаус первым из братьев решил жениться. Вот не производил он впечатление серьезного человека. И, заметив мое удивление, мужчина усмехнулся.

– Они с этой девушкой давно сговорились. Ждали только, пока она в возраст войдет, – объяснил мне Ганс. – А тебе, Маргарет, – мужчина специально заменил обращение “хозяюшка” на имя, – надо к старухе Ядвиге идти, – вдруг посоветовал мужчина.

– Зачем? – неожиданное предложение застало врасплох. И возник вопрос: не та ли это старуха, которая меня на тот свет отправить пыталась?

– У нее на воспитании девочка есть, – объясняет мне Ганс. – Забери эту девочку себе, – посоветовал мне мужчина, а я вопросительно посмотрела на него. Но он ничего не ответил, лишь многозначительно хмыкнул.

Зачем мне нужна какая-то девочка, мужчина не пояснил. А имя Ядвига у меня и вовсе ассоциировалось с Бабой-ягой из сказок. Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

Видимо, как бы я ни оттягивала посещение поселка, а идти придется. И чем раньше, тем лучше.

Мужчины ушли спать, а я вернулась на кухню.

– Ну что, с первыми постояльцами тебя, – поздравила меня привидение.

– Спасибо конечно, – я зевнула. Сил не было ни на что, тем более на помывку, что я обычно устраивала себе по вечерам. Завтра попрошу мужчин сделать душ. Предвижу, что уставать я меньше не буду, а значит, надо стараться максимально сделать жизнь комфортнее. – Но я как-то оказалась неподготовленной.

– Ну, ты неплохо держишься и выкручиваешься, – похвалила меня Агнес. – Правда, я бы на твоем месте поставила бы тесто уже сейчас. Тебе и спать-то осталось недолго, – заметила прозрачная собеседница. Агнес дело говорит. Как бы мне ни было тяжело вставать со своего нагретого места, но я пошла месить тесто. Замесила и поставила у еле теплой печи, чтоб оно подошло. Оказывается, что и печь уже погасла, поэтому пришлось растопить ее заново. Сунула большие поленья, чтобы долго тлело, и вернулась в каморку. Уснула я без задних ног, еще даже голова не успела коснуться подушки. Сны не снились, и это было прекрасно.

Сознание возвращалось рывками, словно из густого тумана. Поспала я действительно невероятно мало, тело ныло от усталости, а в голове шумело, но с этим ничего не поделаешь. Пришлось встать. Холод пробирал до костей, печка была еле теплой, словно остывший зверь. С тяжким вздохом я обмяла тесто, которое так и не поднялось толком за ночь, и снова принялась растапливать печь. Огонь неохотно лизнул сухие дрова, но постепенно разгорелся, обещая хоть немного тепла.

Было раннее утро, солнце едва пробивалось сквозь мутное стекло окна, и я была уверена, что мои постояльцы еще спят, потому рискнула и быстро обмылась еле теплой водой. Каждый вдох обжигал легкие, кожа покрылась мурашками, но это помогло взбодриться, прогнать остатки сна. И я принялась за работу. По утреннему ритуалу покормила курочек, щедро насыпав им зерна, и натаскала воды из колодца. Ведра с холодной водой оттягивали плечи, заставляя каждый раз вздрагивать. Все эти дни я использовала мясо с большого окорока, и сейчас там была практически одна кость, обглоданная до блеска. Тревога кольнула сердце. Так как свежего мяса я не нашла, и скорее всего, Джон не закупил его в большом количестве, и оно просто банально закончилось, я сунула эту кость в воду, надеясь хоть на какой-то навар. Хоть что-то, что сделает этот суп хоть немного сытным. Нашла горох и замочила его, хотя это надо было сделать еще вчера. Он бы простоял всю ночь в воде и сварился бы за пять минут, но я, дурында, не догадалась. Горечь досады обожгла горло. Поэтому суп будет готов в лучшем случае часа через три-четыре. А это значит, что не мешало бы придумать, чем кормить мужчин, которые вот-вот проснутся уже. В животе предательски заурчало.

Перебрав в уме все возможные варианты, я так и не придумала ничего оригинальнее, чем испечь пирог с капустой. Запах свежей выпечки должен был разбудить аппетит. Вымесила тесто, пытаясь вложить в него хоть немного тепла и заботы, и поставила две круглых ковриги хлеба в печь. На пирог оставила небольшой кусок теста. Что поделаешь, получится хлеб из того теста, которое я умею печь. Нажарила капусты, следя, чтобы она не пригорела, и, немного посомневавшись, нарезала туда еще и немного колбасы. Это колбаса не шла ни в какое сравнение с той, что я привыкла есть в моем мире. Здесь было мелко рубленное мясо, больше похожее на паштет, так что часть колбасного кругляша я отложила для супа. Вздохнула, опять у меня каша из топора получается. Чувство беспомощности сжало горло. Пирог и хлеб выпекались, суп варился, а я пошла в кладовку с ревизией. Вроде и еды много было, а что готовить и чем кормить мужчин, я так и не придумала.