Яростный рев оборвался внезапно с булькающим звуком. А спустя еще пару мгновений раздался взрыв.

Тело орицеха вздулось красно-черным нарывом и лопнуло, окатив стоящих рядом людей волной крови и кусками разорванной плоти. Массивный череп рухнул на землю, отлетев на несколько шагов. Медленно, словно нехотя, сложились длинные конечности, и останки твари упали на землю.

Антей видел, как Сигурд, залитый черной жижей, обернулся к нему и судорожно перевел дыхание. Он вздрогнул, когда на горячий вороненый металл оружия легла закованная в броню рука.

Рядом с ним стоял, слегка пошатываясь солдат, которого орицех отбросил на камни. Его рука, недвусмысленно удерживая оружие, пыталась выдрать его из сжатых пальцев Антея.

Наконец, ему это удалось, и он пренебрежительно бросил.

– Это оружие воина, а не раба.

Перехватив винтовку как положено, он тяжело зашагал к своему господину и оставшимся в живых солдатам.

И, словно оружие добавляло ему какую-то силу, Антей только сейчас, оставшись с пустыми руками, почувствовал, насколько он устал. Устал от напряжения и страха, хотя с начала боя прошло едва ли полчаса. Руки, плечи и спина болели от тяжести оружия, предназначавшегося для ведения боя в экзоскелете. Нескомпенсированная отдача, он знал, хоть и не переломала ему кости, но оставила множество синяков, и боль не пройдет еще очень долго. Но боль и унижение были пустяками. Он спас своего брата. И пусть тот не признает больше их родство, ему было плевать.

Он очнулся, услышав крик Сигурда.

– Эй, раб. Подойди.

Он вяло подумал о том, какое наказание ждет его за то, что он взял в руки оружие и за спасение жизней солдат.

Сигурд, тем временем, подошел к одной из конечностей орицеха и наступил на нее в том месте, откуда торчали смертоносные когти. Он нагнулся и, резко рванув один из них, легко оторвал его от лапы. По лицу, не прикрытому шлемом, скользнула довольная улыбка.

– Держи трофей, я знаю, ты их собираешь.

Антей на лету, словно пес – кость, поймал брошенный коготь.

Черная гладкая поверхность отливала почти металлическим блеском. Края и острие когтя были словно заточенный клинок из лучшего металла, который с величайшим тщанием изготовлен и отполирован вручную. На нем не было ни малейшей щербины, несмотря на то, что зверь каким-то образом продирался сквозь подземную породу.

Впрочем, долго рассматривать этот подарок ему не дали. Недолго посовещавшись с господином, Сигурд приказал привести молгов.

Антей бегом бросился к лесу, но, завидев его, молги, все это время чувствовавшие страх от присутствия чудовища, сами неловко запрыгали к нему. Стреноженные лапы не давали им перемещаться с той скоростью, с какой они хотели, но они были настойчивы. Окружив своего конюха, они норовили коснуться его мордами, обнюхивали и фыркали от запаха оружейной гари.

Переловив поводья, Антей связал их, а затем освободил зверей.

Молги, почувствовав облегчение, перебирали лапами и скребли землю когтями. Антей невольно сравнил их с когтями орицеха. Где-то в два раза размер когтей молгов был меньше, чем у подземных существ, но все равно, и такие раздерут человека, не испытав особых затруднений.

Преодолевая сопротивление, Антей все же довел скакунов до ждавших его солдат. Они уже успели свернуть немудреный лагерь и собрать оружие.

Три тела, укрытых плащами, лежали на земле, в лужах собственной крови.

Навьючив молгов снаряжением, солдаты добрались и до своих павших товарищей.

Их не стали бросать, но и не закопали здесь же. На взгляд Антея, довольно цинично, но в то же время и логично, разорванные пополам тела связали, привязав руки к ногам и, подвесив эту скорбную ношу поперек седел, их снова накрыли плащами. Кровь сразу залила бока животных и щедро растекалась по земле. Молги фыркали и принюхивались, но и к такому они были привычны.

Оставив вьючных молгов с Антеем, воины направили своих скакунов по обожженному полю. Они едва ли не до полудня изучали всю эту местность, но больше ничего найти не смогли.

На изможденных, перепачканных в пыли и черной крови лицах, застыло раздражение и скорбь одновременно. Никто из них не заводил веселых разговоров, не бахвалился. Какое-то время они косились на раба, но никто больше ничего ему не сказал.

Нарушенные смертью узы братства давили на всех непомерной тяжестью.

Волки, разбежавшиеся при нападении зверя, уже сошлись обратно. Они принюхивались к окровавленным кускам мяса, в которые превратились трое ветеранов Рагнара. Трое из них, принадлежавшие этим людям, душераздирающе завыли, оплакивая хозяев.

Всю дорогу, следуя за молгами, они злобно огрызались, если какой-то другой волк осмеливался близко подойти к их телам. Поникшие хвосты и опущенные к самой земле морды с потухшими глазами очень хорошо давали понять, что чувствуют эти животные. Такое поведение больше подходило бы собакам, но этих волков и воспитали, словно собак, люди. Они многое прошли вместе с этими людьми и, даже против своей природы, слишком сильно к ним привыкли. Молги не настолько сильно привязывались к людям и куда легче переносили утрату, но и им было нелегко.