— Нет не видели — ответила та же старуха. — В сорок девятой Валька Воробьева проживает с двумя дочерями, вдова, мужик у нее третий год как помер. А дочерей звать Надька да Светка. И темненькие они обе.

— И звонил ты им зря — влезла в разговор другая старуха. — Их нет никого. Вчера уже ночью Мишка бывший Надькин хахаль прибегал. Надька она, когда от мужа пьяницы ушла с этим Мишкой спуталась. А он похлеще ее мужа оказался. Пил тоже, а как напьется давай Надьку смертным боем лупить. И Вальке доставалось. Выгнали они его. А вчера он заявился с мордой разбитой и давай в дверь лупить, да матом орать. Открыли ему, а он на Вальку накинулся, бить ее взялся, потом и Надьке досталось, душить он ее начал. Тут такой ор стоял, я этажом выше живу, а все слышно было. Хорошо у соседей Авериных сынок только что из армии пришел, в десанте служил. Он то этого Мишку и успокоил. Потом другие мужики прибежали и скрутили его. Потом милицию да скорую помощь вызвали. Мишку заковали да в отделение и увезли. А Вальку и Надьку в больницу на скорой помощи. Вальку на носилках, а Надька хоть, и вся в крови, но на своих двоих до машины дошла. Светка сестра ее, наверное, в больницу к ним поехала. А Мишку идиота теперь в тюрьму посадят. Туда ему и дорога придурку чертовому!

Я внимательно и до конца выслушал весь этот рассказ, из которого узнал, что Афанасьеву все же удалось освободится от моих пут. Ну или ему помогла чья-то добрая душа. А обретя свободу он все-таки попытался осуществить свой план мщения бывшей невесте, но последствия на этот раз были похоже куда менее тяжкие.

— Ладно, уважаемые, всего хорошего! — попрощался я со старушками. — Я посмотрю у вас тут как в Чикаго. Нет тут значит Татьяны Ворониной. Ну что же будем искать! — закончил я общение бессмертной фразой Семена Семеновича Горбункова из “Бриллиантовой руки”. И пошел по направлению к автобусной остановке.

Вскоре я опять был в центре. Тут меня настиг некоторый диссонанс. Я как-то не мог решить, что мне сейчас делать в первую очередь. Мелькнула было мысль вернутся в библиотеку и продолжить чтение романа Кинга, но потом махнув рукой я устремился на поиски ближайшего исправного таксофона.

Мои поиски быстро увенчались успехом. Я достал из пиджака записную книжку и нашел номер домашнего телефона Заварзиной, который я когда-то взял на кафедре. Отыскав две копейки, я опустил их прорезь и стал накручивать диск. Раздались длинные гудки, затем щелк! И монета провалилась в нутро аппарата и в трубке раздался голос Заварзиной.

— Алло. Слушаю вас.

— Привет! Это я. Саша Солдатов.

— Привет, Саша! Что-то случилось?

— Я тут был возле дома, где мы вчера так неожиданно повстречались… — и я вкратце пересказал Юлии всю ту информацию, что добыл в разговоре со старушками у подъезда.

— Значит он все-таки сумел развязаться, — сказала на это Заварзина. — А ты Саша говорил, что он не сможет этого сделать.

— Ну наверное ему кто-то помог, через рощу народ то ходит. Главное Афанасьев никого не убил. Хотя серьезных телесных повреждений избежать, судя по всему, не удалось. Ну ничего нет худа без добра. Теперь этого субъекта на несколько лет на зону отправят. И он уже никому не сможет угрожать здесь.

— Будем надеяться на это. Еще раз большое спасибо тебе Саша за помощь. Без тебя я бы не сумела справиться одна с Афанасьевым.

Мы еще немного поболтали. Затем я попрощался, положил трубку и не успел сделать пару шагов как на плечо мне опустилась чья-то тяжелая длань и знакомый голос произнес:

— Вот иду я иду и вижу знакомую морду. Причем морду зазнавшуюся, которая не хочет здороваться со старыми знакомыми. Не стыдно Сашок? Или вас теперь этому в аспирантуре учат?

Я обернулся и узнал Ярослава Гордеева или просто Ярика. Ярик был на три курса старше меня, жил в городе, но часто бывал в общаге. Где я с ним пересекался не однократно в разных кампаниях и поддерживал одно время нечто вроде приятельских отношений. Закончив университет Ярик продолжал частенько бывать в общаге, парень он был не злой, не жадный, общительный и слыл в среде зеленой молодежи вполне легендарной личностью. Кстати семья Ярика была не простой. Отец его служил на высокой должности в областном управлении КГБ, а мать была профсоюзным боссом районного уровня. Но несмотря на происхождение в Ярике не было ничего от мажора.

— А ведь он однокурсник Заварзиной! — подумал я. — попробую ка я вытянуть у него какую — ни будь информацию о Юльке.

Ярик посмотрел на меня с высоты своих метр девяносто и произнес:

— А ты отрок значит теперь в аспирантуре у Пашкевича обретаешь?

— В ней, в ней. А ты где?

— Я то? В областном архиве пока пристроился. Видишь ли, мой юный друг, майне Фатер все пытается превратить меня в настоящего человека, поскольку, по его мнению, я пока не достоин носить столь гордое имя. Вот поэтому я и пытаюсь спастись от воспитательных мероприятий моего дорогого Фатера работой в архиве. Может быть, во мне проснется талант величайшего архивариуса всех времен и народов. Слушай может пойдем в “Весну” посидим? Тут же не далеко. Я угощаю нищую аспирантуру.

— Это совсем кстати! — подумал я и не медленно согласился.

Вскоре мы сидели в кафе “Весна” любимом кафе многих Величанских студентов. Ярик был здесь завсегдатаем и все его здесь прекрасно знали.

Ярик заказал знакомой официантке, которая расплылась в улыбке увидев его, триста граммов водки, два салата и две солянки. Пока несли заказ мы лениво болтали о том и о сем.

Наконец заказ принесли. Мы выпили по первой рюмке, слегка закусили и тут же выпили по второй. После чего я спросил Ярика:

— Слушай, Ярик, ты вроде как с Заварзиной Юлькой учился вместе, что можешь сказать про нее?

— Верно учился. Было дело. А тебе то зачем?

— Да она у нас на кафедре ассистентом работает, в аспирантуру поступать хочет.

— Юлька. У вас? Хотя Пашкевич ее любил. Но Пашкевич всех студенток любит с мордой чуть посимпатичнее крокодильей, а Юлька девка огонь! Красотка! Первая на факультете, пожалуй. Погоди, Юлька у вас говоришь? А какого хрена она у вас делает интересно? Я-то думал, что она давно сынка какого ни будь босса окрутила и живет не тужит. Она что не замужем?