Чем ближе они подходили к центру Белого Града, тем шире и краше становились улицы. И тем богаче были встречающиеся на пути дома.

Выйдя к дворцовой площади, друзья восхитились окружающей ее красотой, очарованно глядя вокруг.

Сам княжеский дворец был укрыт за высокой белокаменной стеной, оставшейся еще со времен разрозненности, но так и не снесенной после. Но вот вокруг него высились роскошные боярские хоромы — белокаменные терема с множеством горниц и светлиц о нескольких этажах, с башенками, с остроконечными и изогнутыми бочкой крышами, покрытыми мелкой фигурной черепицей и увенчанные длинными шпилями.

Глаза разбегались от такой лепоты, не зная куда глядеть вперед. Толи на длинные гульбища[5], протянувшиеся вокруг хором, с украшенными каменою лепкой ограждениями. Толи на высокие крылечки с резными столбцами и перилами, да на открытые светелки с крышей о четырех витых столбах. Толи на будто из кружева вязанные причелины да узорчатые фронтоны.

Не зря белый Град считался самым красивым княжградом Сольмении.

Полюбовавшись боярскими хоромами, ребята быстро отыскали почту и отправили наконец весточки своим родным. А после еще успели навестить Бальжина, разыскав его кузню в мастеровом конце.

Назад друзья возвращались полные радостных впечатлений и волшебного, окрыляющего чувства любви к этой прекрасной жизни.

***

На следующий день, ребята встали позже, сумев наконец-то расслабиться и спокойно отоспаться. Взяв с собой по паре пирожков на завтрак, они вышли на улицу и уселись на сочную траву на небольшой солнечной полянке за избами.

Сегодня Гостомысл должен был решить, как с ними быть дальше, и друзья переживали в ожидании предстоящего разговора. Впрочем, тревог своих они друг другу не показывали. И если Словцен вчера хотя бы немного поделился с подругой своими мыслями, то Леона сейчас была скупа и на слова, и на эмоции. Молча жуя свой пирожок с капустой она положила голову на руки и разглядывала медленно ползущую по травинке божью коровку.

Из-за избы вышел хмурый Воимир и направился в сторону ребят. Подойдя к ним и, загородив солнце, он бросил на траву перед ними деревянные мечи.

— Я буду вас учить, — коротко сказал он.

Посмотрев на валяющиеся перед ними мечи, Словцен не поверил своему счастью и поднял пораженный взгляд на мужчину. Девушка же напротив, чувств друга не разделяла.

— Я не просила брать меня в ученицы, — недоуменно проговорила она, сама удивляясь собственной нелюбезности. Что-то в этом мужчине ее напрягало. И еще, ее все же задело то, что он скрыл от нее в пути свои намерения.

— А тебя никто не спрашивал, — спокойно отрезал он. — Поднимайте оружие и покажите, что вы умеете. Если вы хоть на что-то способны.

Леона аж вспыхнула внутри от злости и негодования. Она осталась сидеть на месте, сверля Воимира гневным взглядом.

— За неподчинение наставнику будешь чистить отхожие ямы, — спокойно предупредил он. — Я считаю до трех, и ты или поднимаешь меч или идешь за ведром и лопатой.

Следующие два дня девушка провела за опусканием ведер в отхожие ямы.

Воимир не был для нее авторитетом. Хоть она и была безмерно благодарна ему за помощь, узнав от Словцена, что он для нее сделал, но это не давало этому, все же незнакомому, мужчине права ей командовать. Она не за этим проделала этот путь и точно не жаждала его в наставники.

Тогда она молча ушла с поляны, недоуменно направившись с вопросами к Гостомыслу.

— Я должна начать обучаться у Воимира? — спросила она, когда наконец отыскала старца и они завели разговор.

Леона не стала упоминать грубость Воимира, но, кажется, Гостомысл и сам догадался, заметив ее негодование, которое девушка все же старалась скрыть. Потому что на мгновенье старец недовольно, даже грозно, нахмурился и задумчиво глянул в окно.

— Я готов обучать тебя, дитя, — мягко сообщил Гостомысл, поворачиваясь к ней. — По правде говоря, я дал твоей матери обещание, прежде чем она покинула этот мир…

— Значит она все же смогла перейти? — не сдержавшись, перебила старца возбужденная его словами девушка.

Гостомысл согласно покачал головой.

— Не сразу, но смогла, — подтвердил он, даже не упрекнув девушку в грубости.

Сердце у нее в груди сделало радостный кульбит. Значит это была правда! Там, в лесу, это действительно была мама! И у нее получилось на мгновенье открыть к ней проход!

— Как я уже сказал, — продолжил Гостомысл, — я дал Лике обещание, что постараюсь помочь тебе разобраться с твоей силой. Но для начала я должен был хотя бы взглянуть на тебя… И на твоего друга, раз уж он захотел остаться здесь… — многозначительно проговорил старец. — Я готов взять тебя в учение, девочка. И сегодня я принял решение, что вы оба останетесь в поместье. Но под личным наставничеством Воимира, — добавил он. — Разумеется, — уточнил Гостомысл, чуть склонив голову вперед, — спросив прежде, согласны ли вы сами остаться здесь.