Сиюминутная слабость, не боле… Она не позволит ей долго длиться. Девушка перевела сбившееся дыхание и опустила от лица ладони, беря себя в руки. Она уже дала себе зарок[1] и не станет его нарушать, в угоду временной пылкости сердца. Запрещая себе всякий трепет, она, вновь подняла репу и равнодушно отряхнула ее от земли, складывая к остальным в корзинку.

— Я женихов не принимаю, — пожала плечами она. — Как приехали, так и уедут, — проговорила она, вздохнув.

Тося раздосадовано закусила губу.

— Ташка, — вдруг жалобно проговорила Фроня. — Перестань… Что, думаешь, пропадем без тебя? Ты ведь так вековухой[2] останешься.

— А как же вы без меня-то? — весело удивилась Таша, подкапывая особо глубоко угнездившуюся репку.

— Справимся уж, — вдруг нахмурилась обычно улыбчивая Фронька. — Тося уезжает, одним ртом меньше, — начала девчушка, кинув предупреждающий взгляд на возмущенно надувшуюся Тосю.

— И руками, — заметила Таша.

— Руки и у нас с Сонькой есть, — ответила Фроня.

Соня активно закивала в поддержку. Девочки давно уже начали переживать за сестру, когда наконец поняли от чего она повадилась женихам отказывать. Они не хотели ей участи одинокой засиделой девки.

— Руки есть у них, — проворчала Таша. — А кто за Шуней и Микошем следить будет, когда ты, Фронюшка, замуж соберешься? Годок другой осталось, как невестой станешь. А кто деньгу зарабатывать будет?

— Павлошу, между прочим, уже четырнадцатый год пошел. Он тоже зарабатывает, — возразила Тося.

— И дичь он временами из лесу приносит, не зря ж его тятька на охоту с собой брал, — покивав, добавила Фроня. — Вырастет и не хуже тяти будет зарабатывать.

— А приглядывать я буду, когда Фроньку сосватают, — уверенно сказала Сонечка, усаживаясь на коленки рядом со старшей сестрой.

Таша умильно глянула на младшую и улыбнулась.

— А еще годика три-четыре и Павлош женится, приведет помощницу в дом, — рассуждала Фронька.

— А когда Павлош женится, у них свои детки пойдут, — возразила Таша, тихонько щелкнув Фроню по носу. — Да и рано что-то ты ему женихаться предлагаешь. Это девке в семнадцать годков самое то взамуж выходить. А парню рано еще.

— Дак ведь и Микош с Шунечкой подрастут, когда Фроня замуж соберется, — возразила Тося. — И Сонечка постарше станет. Время идет, — проникновенно добавила девушка, взяв за руку старшую сестру.

В груди у Таши от чего-то тоскливо защемило, да тихонько защипало в носу.

— Ох, девочки мои, — тихо проговорила она, погладив Тосю по руке, и посмотрев на сестер. — Зря вы тревожитесь. Не хочу я взамуж, вот и все. — Она поднялась со своего места, оправила юбку и подошла к небольшой бочке с дождевой водой, чтобы обмыть от земли руки.

Девочки печально переглянулись.

— Пойду я, — сказала она, стягивая с головы косынку и утирая ей мокрые ладони.

— А ведь по сердцу ей, кажется, этот жених-то… — грустно поговорила Тося, глядя в след удаляющейся в сторону ворот сестры.

— Я старший мужчина в семье. Со мной и разговор веди. А я уж сам решу, звать матушку или нет. — Услышала Таша хмурый, чуть скрипучий голос Павлоша. И с умилением подумала, что и правда растут младшенькие… Вон и братец уже не пятилетний мальчишка… Подросток… Юноша почти. Вытянулся за лето, голос ломается, усы пробиваться вот-вот начнут. А ведет себя так и вовсе, давно уже как мужчина.

— Незачем матушку попусту волновать, — проговорила Таша, выходя из-за дома.

Она подошла к брату и мягко положила ладонь ему на плечо.

— Не серчай, братец, — ласково попросила она, показывая пришлым мужикам, что его слово в этом доме имеет силу, и относится к нему должно соответствующе, на равных, как к главному мужчине семьи. — Но вы так расшумелись, что я уже и сама пришла, — сказала девушка и подняла взгляд на пришлых.

А в следующий миг ощутила, как сжалось внутри сердце и едва не подогнулись колени. За тремя богато разодетыми мужчинами стоял он… Нарядный, спокойный, с дарами в руках, как и положено… И смотрел прямо на нее… Пристальным изучающим взглядом.

— Это что же, — сказал один из мужиков, что стоял в синем, расшитом кафтане, — нам самой невесте жениха продавать, получается!

— Ты погляди, красавица, какой у нас жених завидный! — не растерялся другой, одетый в красный кафтан с похожим шитьем.

— Зверь, не человек! — задорно подхватил первый, широко разводя руки в синих рукавах и гортанно оглашая: — Силен, аки медведь! Подобно соколу ясноглаз и быстр!

— Умен и ловок, словно лис! — громко добавил второй, задрав подбородок и с широкой улыбкой поглядывая на вышедших поглазеть соседей.