— Не сдержался, матушка. Год я уже с ней сговориться пытаюсь, год женой моей стать зову. Не вытерпел. Но не подумай, — вдруг, тяжело посмотрев ей в глаза проговорил он, — не вынуждал я ее. По согласию она ко мне пришла. Сама.

Женщина покачала головой, помолчала.

— От чего так уверен ты, что мил ей? — вздохнув, спросила она.

— Сама она мне сердце свое раскрыла. Сказала, что давно уже мне его отдала. А только если бы и не говорила, все равно бы пришел свататься. Вижу я, что любит меня Таша.

И снова молчание, и снова тяжело на сердце у матери. Таша всегда упрямицей была. Да и сама она давно видит, что девка сама не своя стала, а только не спокойно на материнской душе. Что же за жених такой, что любимую до свадьбы законной бесчестит? Есть ли такому вера?

— Зови Ташу, — наконец произнесла женщина.

И когда девушка вошла и понурая, зардевшаяся опустилась рядом на лавку, она обратилась к дочери:

— Ташенька, — мягко и устало начала женщина, — любишь ли ты Ильрина?

Таша поджала губы, покачала головой.

— Нет, — тихо выдавила она.

Сестры, подслушивающие под окнами разговор, озадачено переглянулись. А в следующий момент резко обернулись, услышав голоса сватов, и увидели показавшиеся из-за угла избы тени. Испугавшись, что их застанут, они встали и, стараясь не шуметь, быстро побежали в огород.

Женщина нахмурилась, посмотрела на жениха. И он не выдержал, коснулся руки девушки.

— Таша, — болезненно проговорил он и опустился перед ней на колени, сжимая ее ладони в своих. — От чего ты мучаешь меня, Ташенька?

Девушка отвернулась и по щеке ее скатилась одинокая слеза.

— Таша, — вновь позвала ее матушка, строго посмотрев на дочь. — Не смей мне лгать. По правде отвечай мне, любишь ли ты его?

— Люблю, маманечка, — горько призналась она. И по щеке ее скатилась еще одна слеза. А потом еще одна… И еще… И девушка зарыдала, выдернула ладони, прикрывая лицо.

Женщина печально посмотрела на дочь, на мужчину, который, как бы не старались сваты, казался ей не достойным ее девочки, и тихо проговорила:

— Я отдам тебе Ташу, Ильрин.

— Маманя! — простонала Таша, отнимая ладони от лица и умоляюще глядя на мать. — Да куда же я?

— Ташенька, — зашептал мужчина, беря ее лицо в свои руки и поворачивая к себе. — Заберем мы семью твою, заберем, я же говорил тебе. Вместе поедем!

— Нет, — проговорила женщина. — Здесь муж мой похоронен, и я не уеду от сюда.

Мужчина повернулся к ней. Кивнул. Поднялся и сел обратно на лавку.

— Чернавку в помощь отправлю, — серьезно пообещал он. — И батраков если в доме, что нужно сделать. Ни в чем нуждаться не будете больше.

— Обожди с обещаниями, — остановила его женщина. — Дай мне слово, что не обидишь мою дочь. Поклянись, что в уважении и согласии жить станете.

— Клянусь, матушка, — поклонился он, и опустился перед женщиной на колени, беря ее ладонь в руку, целуя и прикладывая к своему лбу.

Она мягко кивнула, вздохнула. И перевеяла взгляд на растерянную, плачущую Ташу.

— Доченька…

Девушка сморгнула слезу, перевела дыхание и неуверенно опустилась рядом с Ильрином на колени. Она робко взяла материнскую ладонь в руки, поднесла к губам, мягко прикоснувшись ими к сухонькой теплой ладошке, и также приложила ее ко лбу.

— Я благословляю вас.

[1] Зарок – обещание, клятва, обет.

[2] Вековуха – старая дева.