«Сыч» поднял голову. В его здоровом глазу не было ненависти. Только бездонная, тоскливая пустота. Он пытался быть сильным. Пытался умереть правильно. Но образ смеющейся Ани ломал его надёжнее, чем любой удар. Он посмотрел на её лицо на фотографии, затем на безразличное лицо оперативника. Он проиграл.

— …Sierra… Foxtrot… zulu… seven… nine… — его голос был хриплым шёпотом, каждое слово — капитуляция.

Оперативник без эмоций ввёл символы в телефон «Сыча». На экране появилась защищённая консоль. Ему не нужно было знать ни о плане, ни о цели. Его задача была проще — получить ключ от двери. А что за этой дверью, решат другие.

Он быстро набрал зашифрованное сообщение, полное технических данных, которые ему продиктовали заранее. Коды доступа к системам наблюдения. Графики смены патрулей. План второстепенных коммуникаций. Всё, что могло показаться бесценным подарком судьбы для отчаявшихся людей.

Отправив сообщение, он убрал телефон в карман. «Сыч» смотрел на него, ожидая пули. Но оперативник лишь кивнул двум фигурам в тени.

— Он ваш. Сделайте, чтобы выглядело как ограбление. Быстро и грязно.

Он вышел из подвала, не оборачиваясь, уже открывая на своём телефоне защищённый мессенджер. Через несколько секунд Хелен Рихтер в своём кабинете с видом на бушующее море увидит на экране терминала короткое сообщение: «Протокол “Приманка” активирован. Цель на заданной траектории».

— …основной вектор атаки — через технический туннель D-7. Шторм создаст идеальное акустическое и радиолокационное прикрытие. Их системы охраны старой модели, — Лена водила пальцем по схеме, разложенной на полу, её голос был быстрым и уверенным. — Мой вирус обойдёт первые три контура безопасности без проблем. Но дальше…

Хавьер стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на груди. Он смотрел не на схемы, а на неё. На то, как горели её глаза, когда она говорила о взломе систем, о поиске уязвимостей. Она была в своей стихии.

— Дальше начинается биометрический контур. Он не ищет ключ-карты, он сканирует пассивные нейронные сигнатуры персонала, — продолжила она, поднимаясь на ноги. — Любой чужой сигнал вызовет тревогу. Но Люсия… протокол «Пастырь», даже в его мутировавшей форме, излучает уникальный маркер Консорциума. Система примет её за свою. Она — наш живой ключ.

Она произнесла это так, будто говорила о монтировке или отмычке. Хавьер ощутил, как желваки на скулах каменеют сами по себе.

— Но чтобы её сигнал был достаточно сильным и стабильным для прохождения сканера, его нужно… усилить. Фоново, — закончила Лена и, повернувшись к своему медицинскому кейсу, достала его.

Автоматический инъектор. Тонкий, как жало насекомого, корпус из полированного металла. Сквозь прозрачную стенку ампулы виднелась почти бесцветная жидкость. Наконечник иглы сверкнул в тусклом свете лампы.

Мир для Хавьера сузился до этой блестящей точки.

Всё остальное — схемы на полу, гудение электроники, даже собственное дыхание — исчезло. Он видел не медицинский инструмент. Он видел грязную палатку в африканской саванне. Крики раненой девочки, так похожей на Люсию в детстве. И бессильное лицо полевого медика, снова и снова вонзавшего иглу в её маленькое тело. Запах крови и антисептика. Беспомощность. Его собственная беспомощность.

— Нет, — слово вырвалось само, тихое и жёсткое.

Лена обернулась, её лицо выражало лёгкое раздражение, как у профессора, которого перебил нерадивый студент.

— Что «нет»? Хавьер, это не обсуждается, это единственный…

— Я сказал — нет.

Он оттолкнулся от стены. Всего один шаг в её сторону, но Лена инстинктивно отступила. Он не кричал. Его голос, наоборот, упал до низкого, почти неслышного регистра. Этот шёпот был страшнее крика.

— Никаких, блядь, игл, — произнёс он, глядя не на неё, а на инъектор в её руке.

— Это не прихоть! Это наука! Без этого стимулятора мы не пройдём даже первый пост! — её голос сорвался на крик от непонимания. Её логика, её главный инструмент, дала сбой.

— Найди. Другой. Способ.

Он не угрожал. Он констатировал факт. В этот момент она впервые увидела в нём не просто солдата, не инструмент. Она заглянула за фасад тактика и увидела там нечто древнее, иррациональное. Животный, первобытный ужас, который невозможно было ни просчитать, ни обойти, ни взломать. Он был готов провалить всю миссию, дать Люсии умереть, но не позволить этой игле коснуться её.

Секунду они стояли в тишине. Лена смотрела в его глаза, тёмные и пустые, и поняла, что упёрлась в стену. В нелогичную, непредсказуемую, человеческую стену.

Она медленно, с видимым усилием, опустила руку и убрала инъектор обратно в кейс. Щелчок замка прозвучал как выстрел.

— Хорошо, — её голос снова стал ровным, холодным. — Я что-нибудь придумаю.

Она лгала. Она просто решила, что воспользуется иглой позже. Когда он будет ранен или без сознания. Когда у него не останется выбора. Любая проблема имела решение. Нужно было лишь изменить переменные.