Он стиснул зубы так, что заныли челюсти, и двинулся вперёд. Ноги вязли в гальке, тяжёлые ботинки скользили по мокрым камням. Лена шла следом, спотыкаясь, едва поспевая за ним.

Берег был кладбищем. Из воды и камней торчали ржавые, похожие на кости доисторических чудовищ, противотанковые ежи — скелеты давно забытой войны. Они тянулись к серому, безразличному небу, как руки утопленников.

А впереди, вырастая из скал, в тумане и дожде тонул бетонный монолит. Ни окон, ни видимых входов. Не здание — геологическое образование. Гигантский бетонный клык, впившийся в воспалённую десну скалистого берега.

Каждый шаг с Люсией на руках был пыткой. Её тело почти ничего не весило, но эта лёгкость была тяжелее свинца. Хавьер думал не о миссии, не о врагах, а только об этом пробирающем до костей холоде. Он нёс на руках угасание.

Его нога соскользнула с камня, и он едва удержал равновесие, глухо выругавшись. Он посмотрел на свою ношу. Лицо Люсии было безмятежным, почти восковым. На ресницах застыли капли дождя, похожие на слёзы.

Он вспомнил своё обещание. Данное так давно, в другом мире, под жарким испанским солнцем. «Я всегда буду тебя защищать». Пустые слова. Он защищал её от хулиганов, от строгости отца, от её собственных страхов. Но не смог защитить от невидимого врага, который сейчас пожирал её изнутри.

И он привёл её сюда. В пасть к монстру, чтобы вырвать из неё другого.

Идиот.

Они нашли его там, где и указывали данные «Сыча». Неприметная стальная плита, почти сливающаяся со скалой, покрытая ржавчиной и лишайником. Рядом, скрытая под фальшивым камнем, — утопленная в нише панель доступа.

Лена рухнула на колени рядом с ней. Её пальцы, синие от холода, не слушались. Она с трудом расстегнула герметичный рюкзак и достала свой защищённый терминал. Экран ожил тусклым зелёным светом, бросая призрачные отсветы на её лицо. Она подключила интерфейс, а затем достала тонкий, как игла, датчик.

Хавьер опустил Люсию на землю, укрыв её своим телом от ветра. Он видел, как Лена осторожно, почти нежно, прикрепила датчик к виску его сестры. Люсия во сне едва слышно застонала.

Хавьер отвернулся. Он встал спиной к ним, поднимая автомат. Его работа началась. Он превратился в живой щит, в кусок гранита. Его взгляд методично сканировал всё вокруг: серую стену воды, чёрные скалы, рваные клочья тумана. Но он был почти слеп и глух. Рёв шторма забивал уши, превращая мир в сплошной низкочастотный гул. Он не услышит шагов. Не услышит выстрела.

Паранойя, его старый, верный друг, обострилась до предела. Каждая капля дождя на щеке казалась прикосновением врага. Каждая тень в волнах — перископом. Он чувствовал себя абсолютно голым, гигантской мишенью на фоне серого пейзажа.

Прошла минута. Две. Пять. Ничего. Только вой ветра и стук его собственного сердца в ушах.

— Статус, — бросил он через плечо, не понижая голоса. Говорить тише не имело смысла.

Сзади донеслось раздражённое сопение и стук по клавиатуре.

— Работаю. Не мешай.

— Слишком долго.

— Их система… — донёсся до него обрывок фразы, утонувший в порыве ветра. — …старая, но многослойная. Как луковица из дерьма и криптографии. Каждый слой нужно обмануть.

Хавьер снова уставился на волны. Он ненавидел это. Ненавидел ждать. Ненавидел зависеть от её колдовства, от проводов и экранов. Его мир был прост: угроза — реакция. Здесь угроза была невидимой, а реакция — бессильное ожидание.

Он скосил глаза на Лену. Она была полностью поглощена процессом, её тело раскачивалось в такт ударам пальцев по клавишам, словно шаманка в трансе. Рядом с ней Люсия казалась жертвенным агнцем. И от этой мысли во рту появился горький, металлический привкус.

— Сколько ещё? — снова крикнул он.

— Столько, сколько нужно! — её голос сорвался на шипение. — Я почти… почти нашла резонанс. Их сканеры ищут определённый паттерн, а не личность. Если я смогу заставить протокол в ней…

Она не договорила. Вспышка молнии на миг ослепила, и тут же терминал Лены погас. Раздался тихий треск умирающей электроники.

— Сука! — выдохнула она, и это слово было полно такого отчаяния, что Хавьер обернулся.

Её пальцы заметались по клавиатуре, перезагружая систему в аварийном режиме. Секунды растягивались в вечность. Хавьер перестал чувствовать пальцы ног в промокших ботинках. Холод добрался до самых костей. Он начал тихо, почти беззвучно, напевать мотив старой колыбельной. Ритуал, который всегда помогал ему заземлиться. Но сейчас это не работало.

Он вдруг подумал о «Сыче», который сейчас, наверное, пьёт свой чёртов мате в тепле и безопасности. Легко быть контактом за десять тысяч километров. Хавьер зло сплюнул в воду.

Но Антон «Сыч» не пил мате.

Свет уличных фонарей пробивался сквозь жалюзи, рисуя на полу квартиры в районе Сан-Тельмо пыльные золотые полосы. Из открытого окна доносился ночной гул Буэнос-Айреса — смесь далёких автомобильных гудков, пьяного смеха и страстных аккордов танго.

Аня не слышала ничего этого.