Черт! Только этого мне не хватало. Настроение мое резко начало портиться. Но здесь уж на попятную не пойдешь. Иначе рискуешь заслужить неодобрение, а может и подозрения со стороны потенциального будущего родственника.

— Ладно, — хмуро ответил я. — Можно мне хотя бы одеться?

— Проходите в большую комнату, — тут же подключилась мама. — Я сейчас чайник поставлю.

— Спасибо, Людмила Федоровна, — остановил ее участковый, — но мы здесь по делу. Не до чая сейчас. Но за предложение спасибо, — добавил он, пытаясь хоть немного скрасить свой официоз.

Гости прошли в зал, а я зашел в свою комнату и прикрыл за собой дверь. На спинке стула висели приготовленные мамой чистые вещи. Я с досадой посмотрел на вытянутые на коленках старые трико и начал копаться в шкафу в поисках более приличной одежды. Появляться перед Иркой в чем попало мне не хотелось. И так уже старыми трусами перед ней посветил. Позорище!

На улице стояла по-летнему солнечная погода, так что я накинул шорты поприличнее и светлую футболку. Потом немного покрутился перед зеркалом, приводя в порядок свою спутавшуюся шевелюру. Ну вот, совсем другое дело! Подмигнув своему отражению, я вышел в большую комнату.

Виктор Михайлович с участковым о чем-то тихо переговаривались. Иры в комнате не было. Зато с кухни доносился ее бойкий голосок и шум закипающего чайника. Похоже, мама сделала ход конем и провернула то, что устроило всех собравшихся. Участковый избавился от уже опрошенной им Ирины, девчонка вырвалась из-под строгого присмотра отца, а Виктор Михайлович смог один на один обсудить с блюстителем порядка его дальнейшие планы.

Когда я вошел, они замолчали и повернулись ко мне.

— Садись, Егор, — участковый показал на стул возле дивана. — Расскажи нам про вчерашнее нападение.

Зная Иркин характер, я, конечно, понимал, что сама она не собиралась ничего рассказывать отцу. Но разбитая губа не оставила ей шансов. Честно говоря, на месте Виктора Михайловича я поступил бы точно так же. Дети — это святое. Особенно, если у тебя дочь, и ее избил какой-то отморозок.

Я сел на стул и принялся, никуда не торопясь, описывать вчерашние события. Участковый кропотливо записывал мои показания, время от времени задавая уточняющие вопросы. Поскольку рассказывать было особо-то и нечего, весь процесс не занял и пяти минут. Когда я закончил, Виктор Михайлович внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Выходит, Егор, что мою дочь избили из-за тебя? Ты чем-то насолил этому подонку, а он решил отыграться на Ире?

А вот эти слова меня не на шутку взбесили. Я, конечно, понимаю, что в таких непростых ситуациях хочется искать крайнего в каждом встречном и поперечном. Но от Иркиного отца я такого не ожидал. И в этот момент я решил включить взрослого. Мне было все равно, что про меня подумают.

— Знаете, Виктор Михайлович, что сделала ваша дочь, когда увидела меня после драки? — довольно резко спросил я. — Если честно, я боялся, что она поступит так же, как вы сейчас: накинется на меня, и станет обвинять, что это я во всем виноват. Но нет. Она забыла про свою рану и пошла помогать мне вытирать кровь. Зная вас, я сразу почему-то подумал, что она — дочь своего отца. Надеюсь, что я все-таки в вас не ошибся.

Виктор Михайлович с участковым уставились на меня так, словно увидели привидение. Роман Евгеньевич даже ручку в сторону отложил. Когда первый шок прошел, отец Ирины грозно нахмурился. Я так и ждал, что он сейчас вспылит и грубо ответит что-то типа: «Не тебе меня учить, малец.»

Но нет. На этот счет я ошибся. Переборов свой первый импульсивный порыв, Виктор Михайлович, изумленно мотнул головой и хмыкнул. Потом на его лице проскользнула мимолетная улыбка.

— Любишь книжки читать? — хитро прищурившись, спросил он.

— Да. И что тут такого? — сначала не понял я. Мне показалось, что он начнет сейчас разглагольствовать, что реальная жизнь — это вам не книжки, лежа на диване, почитывать.

— Абсолютно ничего не имею против. — Он еще раз улыбнулся и примирительно поднял руки. А потом вдруг придвинулся ко мне и прошептал: — Ты Ириску мою тоже бы к этому делу приучил, а? Я как ни пытался — не вышло. — И он с надеждой посмотрел на меня.

Я, если честно, немного опешил от его просьбы.

— Вы сейчас серьезно, Виктор Михайлович? — На миг мне показалось, что он меня разыгрывает. Таким резким был переход от явной враждебности к откровенно товарищеской просьбе.

— Вполне, — невозмутимо ответил он. — Ну так что? Попробуешь?

— П-попробую, — я даже заикнулся.

— Вот и хорошо. И это… ты уж извини, что я так на тебя наехал. Она же дочь моя, понимаешь? Единственный ребенок. — Он глянул на меня, вздохнул и покачал головой. — Эх. Вот подрастешь, будут свои дети, тогда и поймешь.

И не поспоришь. Что бы он там ни говорил, но я легко мог понять этого здорового дядьку, который, похоже, из последних сил сдерживался, чтобы самому не начистить физиономию Быкову и всем его дружкам. Нашел в себе силы, взял себя в руки и вместо собственной вендетты обратился в милицию. Только, боюсь, как бы тут не повторилась история с Никитиным. Я сомневался, что в этом случае Быков отделается сломанной рукой.