изоляторе Солдатов!
– Гордеев встал из-за стола и вышел из кабинета.

– Ну что Солдатов допрыгался?
– веселым голосом спросил меня Тарханов беря в

руку трубку телефона, - говорил я тебе с нами, с нашей организацией шутки плохи.

Ты все не верил. Вот теперь посиди. А завтра вернемся к этому разговору. Алло!

Слава? Зайди ко мне. Надо клиента в изолятор препроводить. Да. Устное

распоряжение полковника Гордеева.

Через несколько минут появился Слава. Меня вежливо попросили встать со стула

и следовать с вещами “куда следует”. Это “куда следует” оказалось глухим

отсеком коридора, по сторонам которого размещалось несколько окрашенных

серой краской металлических дверей. Слава открыл одну из них и произнес:

– Заходите.

Я зашел и оказался в маленькой камере, в которой увидел жесткие нары без

постельного белья, стол со стоящей рядом с ним привинченной к полу табуреткой.

В углу размещалась раковина с краном и унитаз. Под потолком висела ярко

горевшая лампочка. В камере было еще и крошечное зарешеченное окошко.

Осмотревшись, я сказал сам себе:

– Да Сашок. Это тебе не гостиница “Космос”.

Я бросил на нары свои пальто и шапку и сам уселся на них привалившись к стене.

Некоторое время я сидел совершенно не подвижно. Потом я почувствовал

голодное урчание в желудке и вспомнил, что так и не отведал сегодня очередного

роскошного ужина которыми часто баловала меня Заварзина. Посидев еще не

много, я широко зевнул. Время было уже позднее и пора было ложиться спать.

Приспособив свое пальто в качестве подушки, я улегся на нары отвернувшись к

стене и закрыл глаза. Однако тут же выяснил, что мне очень мешает свет

лампочки, висящей под потолком. Поворочавшись немного, я накрыл лицо своей

шапкой. Потом как-то незаметно и достаточно быстро уснул.

Ночью шапка несколько раз сползала с моего лица и меня будил яркий свет

висевшей под потолком лампочки. Я накрывал лицо заново и всякий раз мне

удавалось заснуть еще раз. В конце концов я совсем проснулся и поворочавшись

некоторое время на своем жестком ложе так не напоминавшем мне домашнюю

постель решил, что пора вставать.

Посидев немного на нарах, я поднялся с них и подошел к раковине. Умывшись и

напившись, я опять уселся на нары, гадая сколько же сейчас времени. Часы и

ремень с галстуком отобрали у меня еще вчера перед помещением в камеру

поэтому определить точно который сейчас час было решительно невозможно. Но

по моим ощущениям было уже раннее утро.

– А жрать то, как охота, - подумалось мне, - интересно товарищи чекисты напоят

меня хотя бы чаем с бутербродами или они решили пытать меня голодом? Эх

Заварзина вчера, наверное, опять какой-ни будь обалденный ужин смастерила, а

я пролетел мимо него как фанера над Парижем. Обидно! Вот упакуют тебя Сашок

надолго и не видать тебе больше таких ужинов и обедов. Пустой баланде рад

будешь.

Несмотря на сложившиеся обстоятельства я не испытывал страха. Во мне жило

твердое убеждение, что все это закончится очень быстро и Гордеев с Тархановым

отстанут от меня не солоно хлебавши. Подумав, я укрепился в своей мысли, пришедшей мне в голову еще вчера, что вся эта история с моим задержанием и

помещением меня в камеру есть результат того, что местная Лубянка огребла от

своего вышестоящего начальства по первое число и величанские Штирлицы

после этого забегали и засуетились, развив судорожную, а поэтому довольно

бестолковую активность. И мое задержание стало прямым результатом такой

нервной суеты. А раз так, то у меня нет никаких оснований для того, чтобы

нервничать и дергаться. И тем более раскрывать перед Гордеевым и Тархановым

все свои карты. Судя по всему, их информированность оставляла желать лучшего, и они ничего не знали о моей с Юлией недавней поездке в Москву и о

состоявшемся знакомстве с Юрием Геннадьевичем.

Время шло. За мной никто не приходил, тихо было и в коридоре. Я сидел и сидел

на нарах привалившись к стене потом мне надоело это, и я стал вышагивать по