Маргарет всегда считала, что встречать знакомых там, где ты обычно их не видишь, неприятно, а с Беном они виделись только в школе. Здесь, возле библиотеки, на велосипеде, Бен почти казался незнакомцем. На нем был велосипедный шлем, от которого голова чуть вспотела, а волосы спутались. Бен помахал ей. Сорока встала со скамейки и подошла к нему, пока тот цеплял велосипед к стойке.

Маргарет задумалась, кажется ли она ему такой же чужой.

На ней были майка на тонких бретельках, которую не разрешалось надевать в школу (очевидно, голые плечи – это полный разврат), и шорты, которые тоже не разрешалось носить в школе (потому что, когда она держала руки по бокам, шорты были выше кончиков пальцев).

Во всяком случае, Бен без труда ее узнал и даже сделал жест, будто собирался ее обнять, но Сорока была благодарна, что он передумал и вместо этого поправил ремни на рюкзаке.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – ответила Сорока.

– Хорошо на улице, да?

– И правда хорошо.

– Чем ты сегодня занималась?

– Да ничем особенным. Так, постирала. А ты?

– Помогал родителям во дворе, – сказал он. – Кажется, я немного обгорел.

Он поднял руки, которые действительно стали бледно-розового оттенка.

– Алоэ, – посоветовала Сорока. А потом несколько минут размышляла, не стоит ли вместо книг об Амелии Эрхарт почитать руководство о том, как стать хорошим собеседником, потому что вот это «алоэ» никуда не годилось.

– Ну что, зайдем? – спросил Бен.

Они нашли свободную кабинку в дальней части библиотеки. Сорока достала из сумки книги об Амелии Эрхарт и положила на стол.

– Ну, с чего начнем? – спросил Бен.

– Даже не знаю. – Сорока пожала плечами. – Интересно, что никто до сих пор не знает, что с ней случилось. И это несмотря на то что поиски продолжаются, понимаешь? В смысле, на этой неделе ученые считают, что нашли ее кости, на следующей вдруг находят ее на старой фотографии. Но никто до сих пор не знает наверняка.

– И это печальнее всего.

– Мне так не кажется, ведь это значит, что она могла выжить. Могла все это разыграть, чтобы исчезнуть. Начать новую жизнь где-нибудь в другом месте.

– Если на минутку забыть, что твой сценарий крайне маловероятен, – сказал Бен, улыбаясь, – то зачем ей вообще так делать? У нее же был муж, было все.

– У каждого есть причина хотеть изменить жизнь, – тихо сказала Сорока.

Она не собиралась откровенничать, тем более так едко и остро, но так уж вышло.

Едко, остро и абсолютно честно.

Бен посмотрел на нее так, словно хотел о чем-то спросить. Но потом покачал головой, почти незаметно, и сказал:

– Думаю, об этом и можно сделать наш проект. Я имею в виду, ты права – многие строят догадки о том, что с ней случилось, но пока ничего не доказано. Мы могли бы исследовать основные теории и, возможно, вычислить вероятность каждой. Коэффициент вероятности, что-нибудь такое.

– История и без того плохая, а ты еще хочешь привнести в нее математику? – пошутила Сорока.

Бен рассмеялся:

– Вероятности завораживают.

– Конечно, конечно.

Они провели в библиотеке почти четыре часа. Сорока не обедала и не завтракала, и у нее заболел живот, пока она ехала на велосипеде две мили к дому. Домой она приехала уже после пяти. Сорока приготовила себе ужин, не включая лампы на кухне, чтобы насладится последними лучами солнца, проникающими через окно.

Пока кипела вода с макаронами, Сорока глядела в окно. Все по-прежнему было нормально.

Мир был тихим и обычным.

После ужина она займется сочинением для мистера Джеймса. Он хочет, чтобы Сорока сдала его на следующей неделе, и она твердо решила сделать это раньше, чтобы показать ему, как ей не хочется остаться на второй год.

Она налила стакан лимонада из кувшина, который оставила в холодильнике, и плеснула туда водки.

Коктейль был слабее, чем прошлой ночью, лишь привкус обжигающей водки в противовес сладости лимонада.

Сорока ела макароны с сыром на кухне, стоя над раковиной. Глаза то и дело возвращались на задний двор, просто проверяя, на всякий случай.

Ничего необычного.

Доев, она переоделась в купальник и перенесла коктейль к бассейну.

Ей нравилось тихое оцепенение после первых нескольких глотков, волна спокойствия в груди разливалась все дальше и дальше, к пальцам рук и ног. Было особенно приятно лежать на матрасе-пицце, наслаждаясь последними лучами солнца, которые просачивались сквозь деревья на заднем дворе.

Она сделала еще один большой глоток водки с лимонадом, скатилась с матраса и позволила воде поглотить ее.