Реакция хранителя места заставила молодого чудовищного алхимика собраться. Он глубоко вздохнул, успокоился и задумался. Нужно было как-то донести до Лакомки, что ему необходимо вернуться в реальный мир, но никаких идей, как это сделать, на ум, как назло, не приходило.

Более того, у Эдена не было никакой уверенности, что такое перемещение вообще сработает. А если и сработает — не убьёт ли его? Ведь диск сейчас находился у Зефира в сумке, среди прочих вещей.

Юноша не был героем и уж тем более — бесстрашным, как командир. Тем не менее, Лиса ему очень понравилась, и знать, что он мог попытаться её спасти, но ничего не сделал, было физически невыносимо. Потому, собравшись с духом, чудовищный алхимик подошёл к Лакомке и начал буквально на пальцах объяснять своё желание выбраться из убежища.

Минут через десять безуспешных попыток та наконец поняла, чего от неё хотят, и широко раскрыла рот. Эден, не раздумывая, рванул вперед — если бы он медлил, то ещё столько же времени решался бы на этот сумасшедший шаг. Лакомка, как только парень забрался внутрь, закрыла пасть, как это обычно происходило при перемещениях, оставив его в мокрой темноте. Однако время шло, а чудовищный алхимик так никуда и не исчез. Вскоре ему стало не хватать воздуха, отчего он зашевелился — и буквально через пару секунд был выплюнут наружу под виноватое чириканье хранителя места.

— Не сработало, — горько произнёс он вслух.

Идей у юноши больше не было. Совсем упавший духом, он опустился на пол прямо там, где стоял, под взволнованные звуки, которые издавала Лакомка. Пещерка видела, что с человеком творится что-то не то, но понять причину не могла, бесполезно суетясь рядом.

Эден же, не обращая на монструозную соседку особого внимания, изо всех сил пытался отогнать от себя отвратительные мысли о том, что сейчас происходит с Лисой и остальными. А от накатившего бессилия — прямо как тогда, когда он бежал от преследователей по дороге между Лемарком и Перекрёстком, — ему дико хотелось выть.

Обратное путешествие шло бодро, хоть Зефир и не задавал особо высокий темп. И пока они двигались по тропе контрабандистов, в голове у парня роились мысли экзистенциального характера — что ему было совсем не свойственно, и это слегка раздражало.

Юноша не любил размышлять о таких вещах, они всегда нагоняли на него жуткую тоску. Но из-за недавних событий просто отмахнуться от вопроса «Кто же я такой?» было крайне сложно. Потому молодому человеку приходилось постоянно воскрешать в памяти два единственных светлых пятнах в их приключении — посещении подворья и знакомстве с целой деревней озабоченных ушастых дамочек.

Вспомнив о последнем, губы юноши сами собой растянулись в дурацкой улыбке. Если бы Зефир не был вынослив, как три быка, он бы, наверное, там помер от истощения, сопровождаемого разрывом сердца.

Меж тем на его плече похабно захихикал енот — будто залез в мысли командира и вместе с ним пересмотрел эти пошлые воспоминания. Подозрительно глянув на мохнатого, Зефир вернул взгляд на дорогу, где вскоре показался поворот. А это значило, что они почти на месте.

— Чуть-чуть осталось, — крикнул он на ходу Леопольду.

Вот только по мере приближения радость постепенно сменилась гнетущим предчувствием, которое буквально требовало поторопиться. Его истоки были неясны, но Зефир привык доверять интуиции. И, бросив чернявому короткое: «Ускоряемся!» — командир выжал из мышц ног всю их мощь.

Из-за такой прыти Брут, сидевший у него на плече, чуть не свалился, успев вцепиться в хвост юноши, торчащий из-под шлема. И теперь развевался позади стремительно несущегося человека, словно боевое знамя на копье скачущего во весь опор всадника. Енот пытался материться на внезапно обезумевшего Зефира, но из пасти почему-то вылетал только жалобный писк.

Командир не замечал ничего вокруг, поглощённый мрачными мыслями. Поднимая облако пыли, он нёсся вперёд, непрерывно ускоряясь, будто за ним гнался сам зайцехват. Леопольда такое поведение товарища тоже смутило, но чернявый не привык сомневаться в Зефире и без лишних вопросов перешёл на свой максимальный темп. Однако даже так он сильно отставал от юноши, разогнавшегося до невероятной скорости.

Вскоре перед командиром показался знакомый лесок, окружавший подворье, в котором одна важная деталь сразу же бросалась в глаза — земля была практически полностью вытоптана. Несмотря на это, парень не просто не сбавил скорость, а наоборот, прибавил ходу, одной рукой выхватывая меч, а другой стаскивая со спины щит.

Миновав деревья, Зефир наконец увидел частокол и резко остановился перед вынесенными воротами. Внутри суетились солдаты, причем их было очень много. Но важнее было другое: у внешней стены купальни к нему спиной стояла, пригвождённая к дереву, совершенно голая девушка. Её стройное тело было покрыто ужасными ранами и кровью, морем крови, словно она искупалась в ней. И будто этого было мало — какой-то ублюдок скальпировал её, а ладони, сведённые вместе над головой, прибил гвоздём.

Увидев, что эти твари сделали с Лисой, Зефир сначала остолбенел, не веря своим глазам, а затем взревел, как раненый зверь. Никогда ещё он не чувствовал такой всепоглощающей ярости — той самой, что испытывал обезумевший сожитель из его первого видения в пещере. Сейчас ему отчаянно хотелось убивать и крушить всё вокруг. И через мгновение он приступил к исполнению своего желания.