— Какого несчастного случая? — не понял Натаниэль.

— Когда погиб рав Йосеф. Я очень его уважал, он немало усилий приложил для того, чтобы помирить меня с Седым. Это был несчастный случай. Если хочешь — ошибка… Так вот, мы обо всем договорились.

«Или не договорились», — подумал Натаниэль. Словно отвечая на его мысли, Гай добавил:

— Там был свидетель. Итамар Дамари. Можешь спросить его. Шошан сказал, что прощает смерть Йосефа. Что он понимает. И мстить не будет. Так что никакого резона у меня не было устраивать этот… эту заваруху.

— Тебе — возможно, — заметил Натаниэль. — А в людях своих ты уверен?

— Уверен. Пойми, всем осточертела эта бессмысленная драка. Мы хотим делать бизнес. Понимаешь? Ничего больше. — Гай говорил с детективом откровенно. Ни одному полицейскому он, разумеется, не сказал бы ни о взрыве машины с Йосефом Дамари, ни о вражде между бандами, унесшей за два года восемь человек с обеих сторон. «Какая война? Какие банды? Я честный бизнесмен. И вообще, говорите с моим адвокатом». Поэтому Натаниэль начал склоняться к мысли, что Гай говорит правду и о своей непричастности к убийству Седого.

— Хорошо, — сказал он. — Предположим, ты тут ни при чем. Но может быть, кто-нибудь из твоих парней не хотел покоя? Молодое поколение, знаешь ли…

Гай пренебрежительно махнул рукой.

— Молодые, что они понимают в жизни? Я знаю каждый их шаг, я знаю каждую их мысль. Нет, не было этого.

— А если те, кто был виновен в этом, как ты сказал, несчастном случае, не поверили слову Дамари?

Испугались, что он все-таки отловит их и устроит что-то вроде такого же случая? Несчастного? Как тогда?

Ример поправил платок. Судя по его лицу, он уже жалел о пятнадцатиминутной игре в искренность. Все же ответил, правда неохотно:

— Слышал я краем уха, что их нет в стране. Смотались куда-то в Европу. То ли во Францию, то ли в Швейцарию. От греха подальше.

— Ладно, — Розовски со вздохом поднялся на ноги. — Тогда я пойду. Значит, у тебя нет никаких предположений. Жаль, жаль…

— Погоди, — сказал Гай, тоже вставая. — Я знаю, ты влез в это дело из-за своего парня. Которого ранили шальной пулей. Я звонил в больницу, слава богу, с ним все в порядке. Это уж точно никуда не годится. Я имею в виду, когда страдают посторонние. И еще этот хозяин кафе… как его, Арад, кажется? Тоже бедняга. Я передал его вдове деньги. Не потому, что причастен к этому, просто по-человечески. По-моему, и Дамари сделали то же самое. Нет, так не годится. Я всегда был против таких вещей, ей-богу, ты меня знаешь, Натан… — Гай махнул рукой. — Редкий случай, но я готов был бы тебе помочь. Убийство Седого никому не было нужно: ни его братьям — ну, это-то понятно… Но и мне тоже ни к чему! Мы же обо всем договорились, — повторил он. — Все налаживалось. А теперь, сам понимаешь, ничего не известно. Что будет, как будет. Теперь главное — удержать людей от большой крови. Иначе всему конец.

Беседуя с Гаем Римером, Натаниэль ни на мгновение не забывал, что тот замешан в нескольких убийствах, а бизнес, о котором так деликатно упоминал время от времени глава гив’ат-рехевской группировки, — наркоторговля. Ему разонравилась предложенная им же самим игра. Вдруг стал неприятен этот тип в новеньком дорогом костюме, с перстнем и цепочкой на шее, отечески опекающий малолетних футболистов.

— Надеюсь, ты не подкармливаешь этих ребят своим зельем? — сухо спросил он. — А то они вряд ли доживут до серьезных соревнований… Помолчи, помолчи, Гай. И послушай меня внимательно. Я к тебе не за помощью пришел. В такой помощи я никогда не нуждался. Вот что я тебе скажу, Гай. Если окажется, что в убийстве был замешан ты или кто-нибудь из твоих — пеняй на себя. Я частный детектив, и расследование мое — частное. Я за него сам себе плачу. Так вот, если в деле виновен ты — лучше бы тебе самому пойти в полицию. Там тебя адвокаты отмажут, явку с повинной учтут, чистосердечное признание. Со мной такие варианты не пройдут. А насчет войны — по мне, так перестреляйте вы друг друга, люди только спасибо скажут. Но если опять начнется пальба по случайным прохожим — тебе конец, Гай. Я слов на ветер не бросаю… — После напряженной паузы, когда они оба смотрели в глаза друг другу, Натаниэль вдруг улыбнулся. — Я шучу, — сказал он. — Пятнадцать минут прошли, Гай. Конечно, ты всего лишь честный бизнесмен, знающий куда вложить деньги. Не более того — Он повернулся и, не прощаясь, пошел к машине.

Глупо было говорить все это. Глупо было срываться. Да и черт с ними со всеми. Помощник нашелся! Спасибо, лучше не надо. И вообще, полагаться на помощь человека, сходящего с ума от страха, весьма рисковано, даже если забыть о прочих обстоятельствах. А Гай в полном смысле слова трясся от страха. Правда, старался не подать виду, но Натаниэль, давно знавший гив’ат-рехевского короля, почувствовал это сразу. Гай не просто боялся, Гай с ума сходил от страха. И не удрал за границу только потому, что такой поступок однозначно подтвердил бы его причастность к убийству конкурента. Дальше — вопрос времени. Братья Дамари разыскали бы его даже в Антарктиде среди пингвинов.

Прежде чем покинуть Гив’ат-Рехев, Натаниэль немного поколесил по улицам. Подъехав к условной линии, разделявшей оба района — Гив’ат-Рехев и Пардес-Шауль, он ненадолго остановился, раздумывая о своем дальнейшем маршруте. Потом быстро проехал несколько пардес-шаульских улиц, как две капли воды похожих на улицы недавно оставленного им Гив’ат-Рехева — такие же пыльные, с однообразными серыми домами, с горами мусора вокруг мусорных баков.

Свернув на тихую улочку, чистотой и обилием зелени контрастировавшую с прочими, он медленно проехал почти в самый конец и остановился у двухэтажного дома, на воротах которого висели два траурных объявления о похоронах Шошана Дамари.

Наверное, стоило поговорить с мамашей покойного. Но сейчас идет траурная неделя, Хедва Дамари сидит траурную неделю, шив’у, а в шив’у нарушить молчание может только человек, носящий траур. Можно было, конечно, прийти, сесть в уголочке и ждать, пока скорбящая мать захочет обратить внимание на частного детектива и заговорить с ним. Но шансов на разговор очень мало.

У ворот стояли молодые ребята в черных ермолках, молча курили, изредка перебрасывались несколькими словами. Чуть в стороне от них Натаниэль увидел гораздо большую толпу — видимо, соседей, знакомых и просто зевак, всего человек тридцать-сорок. Среди прочих в толпе находились знакомые детективу переодетые полицейские. Судя по их напряженным лицам, они вслушивались в разговоры собравшихся, но, по всей видимости, безрезультатно. Метрах в двадцати от ворот стоял автобус телевизионщиков, но корреспонденты приближаться к воротам почему-то не рисковали: вели свои репортажи с расстояния и не очень громко.