— Егор! Я жду ребенка!

— Что, млин? — выругался я, едва не чертанувшись со ступеньки. Перед глазами, что называется, вся жизнь пронеслась.

Быстро пошерстил память Егора, сообразил, что это вранье. С Бариновой Зверев спал всего пару раз, да и то черти когда. Если бы Лиза была беременна от него, живот уже подпирал бы нос.

— Мои поздравления папаше, — не оборачиваясь, рявкнул я, поднялся по ступенькам и от души хлопнул дверью. Правда, тут же пожалел о собственной несдержанности. Все-таки не у себя дома, в больнице, пациенты отдыхают, а я тут как кисейная барышня дверьми хлопаю.

— Вот же ж су-у-ккулент недоделанный! — выматерился от души.

Недолго думая, я аккуратно выглянул в окно, решив понаблюдать за парочкой великих комбинаторов.

Лиза бурно возмущалась, порываясь бежать за мной, чтобы продолжить то ли разговор, то ли скандал. Семен Семенович с неизменной улыбкой на губах, сочувствующей и всепонимающей, убеждал Лизавету не делать подобной дурости. Минут пять Баринова махала руками, возмущенно верещала, дергалась и ругалась с председателем, который не пускал ее в больницу. Затем Лиходед что-то такое сказал, отчего на лице Бариновой появилось задумчивое выражение. Лиза прислушалась, кинула взгляд в сторону больнички, затем посмотрела на председателя куда более заинтересованно и продолжила внимательно слушать.

Под конец разговора, который я не слышал, но он мне очень не понравился, Баринова даже начала кивать. А уж от улыбки, с которой бывшая Егоровская невеста посмотрела на здание районной больницы, в душе у меня истошно заорала интуиция, предупреждая о красном уровне опасности.

— Какого черта? Что происходит? — пробормотал я вслух. — Что эти двое задумали? И какого рожна председатель помогает Бариновой?

Вопросы остались без ответа, я еще постоял какое-то время, глядя в окно. Убедившись, что парочка хитрованов покинула территорию больницы, развернулся и отправился в палату.

— Егор Александрович! — возмущенным шипением встретила меня Зиночка. — Это ни в какие ворота! Это нарушение режима, что вы тут устроили! — принялась отчитывать меня медсестра.

— Зина, давай потом, ладно? — устало отмахнулся я от медсестры и двинулся в палату.

— Что? — ошарашено пискнула Зинаида. — Егор Александрович! Да что такое!

Я никак не отреагировал на возмущенный возглас, зашел в палату, скинул халат и, не умываясь, рухнул в кровать.

— Вы пропустили укол, Егор Александрович, — просочившись в палату неслышной тенью, нежно пропела Зинаида.

Вот и еще одна… актриса.

Похоже, вектор сменился в очередной раз. Теперь я понимаю, почему в той своей жизни избегал скопления женщин в радиусе десяти метров вокруг себя. Утомительно, черт побери, стать объектом преследования.

— Пожалуйста, — одним резким движением я приспустил больничные штаны, так и не повернувшись к Зиночке.

— А это ваша невеста была? — возбужденным шепотом поинтересовалась медсестричка, протирая мою задницу ваткой, смоченной в спирте.

— Бывшая, — буркнул я.

— А чего она хочет? — удовлетворенным тоном продолжила допрашивать Зиночка.

— Замуж, чего еще хотят женщины.

— А вы что? — с замиранием в голосе уточнила медсестра.

— А я всё.

— Что всё? — не поняла Зиночка.

— Всё — это всё. Нет меня. Умер я.

— Что вы такое говорите, Егор Александрович! — возмутилась Зина, всаживая в меня укол. — Нельзя так!

— Спокойной ночи, Зиночка. Спасибо за укольчик, — пробормотал я, реально проваливаясь в сон.

День выдался не просто бурным. День случился сумасшедшим. «Надеюсь, утром никто больше не заявится», — мелькнула мысль.

— Доктор, я здоров как бык! Выписывайте меня уже! — взмолился я, забурившись воскресным вечером в кабинет врача, который что-то писал за столом с задумчивым видом. — Сил моих больше нет терпеть это паломничество!

— После обхода поговорим, — рассеянно пробормотал мой лечащий врач, снова уткнувшись в бумаги.

— Да что ж такое! — вырвалось у меня. — Извините, — буркнул в ответ на удивленный взгляд доктора.

Выходные на больничной койке прошли ужасно. Вот честно. С раннего утра два дня подряд ко мне зачастили гости, такое ощущение, что все село решило меня навестить. Обе соседки, Митрич и Оксана, прибыли вместе к десяти часам в субботу. Новая смена медсестер поругалась на паломничество, но я ушел на улицу общаться со своими посетителями.

Не успели отчалить дамы и подозрительно молчаливый дядя Вася, как прибыли мои десятиклассники в количестве всего двух человек, что меня удивило. Оказывается, совет класса постановил: нечего ездить туда-сюда всем кагалом, только по делу. Полина и Федор Швец привезли рисунки.

С ребятами мы засели на стульях в небольшом больничном аппендиксе возле, где стояла раздолбанная банкетка и два колченогих стула, переживших апокалипсис. Ребята рассказывали, что они уже сделали под руководством Степана Григорьевича, что планируют делать дальше. Полина показала эскизы, которые успела нарисовать. Причем несколько вариантов. Затаив дыхание, мы вместе с Федором перебирали альбомные листы, рассматривая рисунки, восхищаясь и изумляясь. У Гордеевой действительно был талант художницы. Рисунки передавали не только эмоции, но и характеры героев.