— Какого черта ты приперлась, Лиза?

Станиславский точно оценил очередную немую сцену. Застывшая со стаканом воды в руках Зиночка, замершая в немом крике растрепанная Лизавета с костылем, с перекошенным лицом, и все это в моменте. Ну да, сволочь я, что поделать. Иногда приходится таким быть. Особенно когда люди решают, что доброта — это слабость, а не просто хорошее отношение.

— Тебе что было сказано? Постельный режим. Вот и лежала бы себе в постели, ногу лечила. Или уже выздоровела? Прекрасно. Тогда завтра же куплю тебе билет на самолет, и домой, в Москву, Лизавета, в Москву. Нечего тебе делать в наших краях. Суровые они, не принимают изнеженных московских барышень, — сурово припечатал я, разглядывая растерянное лицо Бариновой.

— Егор Александрович, так вы что… Помните? — пискнула Зиночка.

— Стакан, — проигнорировав вопрос, ответил я.

— Что? — хлопнула ресницами Зина.

— Стакан сейчас уронишь. Вода льется, — заметил, указав на посудину, из которой закапало.

— Ой! — воскликнула медсестра, переведя взгляд с меня на тару, что держала в руках. — Ой…

Финальная пауза, затем раздался громогласный рык хрупкой на первый взгляд Зиночки.

— Так! Граждане больные! Немедленно всем по палатам! Вам тут что, цирк? Всем по постелям! Сейчас процедуры начнутся! — рявкнула Зинаида, придя в себя и обнаружив, что вверенное ей отделение почти в полном составе повысовывалось из палат, чтобы насладиться зрелищем, которое мы устроили.

— Егор! У меня просто слов нет! — прошипела Баринова, делая шаг навстречу, замахиваясь свободной рукой.

— Лиза, ты давно руки не ломала? — равнодушно бросил я., не двигаясь с места.

— Что? — Баринова дернулась, как от удара, широко раскрыла глаза, изумленно приоткрыла рот, словно впервые меня увидела.

— Руки, говорю, давно не ломала? Понял, давно. Не стоит начинать. Переломы они, знаешь ли, долго срастаются. Иногда неправильно, приходится кости заново ломать. Неприятная процедура, знаешь ли, — продолжал я запугивать Лизавету.

— Ты! Да ты! — бывшая невеста Егора задохнулась от гнева, топнула здоровой ногой, тут же охнула, потому как из-за этого перенесла вес на поврежденную, которую явно прострелило болью. — Ты свинья, Егор!

— Согласен, — невозмутимо ответил я.

— Что? Ты подонок!

— Пусть так, — снова кивнул я, равнодушно глядя, как беснуется Баринова.

— Ты… ты…

— Урод? Скотина? — подсказал я.

— Да! — яростно выплюнула Лизавета. — Егор!

— Что-то мне кажется, мы сейчас закончим обсуждать мои качества, не соответствующие твоим высоким стандартам. Отсюда делаем вывод… — я специально сделал паузы и Лиза на нее повелась.

— Какой? — выплюнула Баринова.

— По всем параметрам я тебе не подхожу. Сама посуди: хам, свинья, урод, к тому же подонок. За такого не то, что замуж, с таким даже в поле рядом сидеть опасно, — убеждённо заговорил я. — Все, закончили прилюдные обсуждения, переходим к приватным танцам.

— Что? — моргнула Лиза.

— Зиночка, я скоро буду, не теряйте, — заверил опешившую от моей наглости медсестру, подхватил Лизавету под локоть и потащил на выход. И так устроили шоу для пациентов, незачем дальше продолжать. От неожиданности Баринова даже не сопротивлялась. Опомнилась только когда вышли из отделения.

— Куда ты меня тащишь? Я никуда с тобой не пойду! — прошипела Баринова, вырывая руку и останавливаясь.

Я заметил, что нога у девушки действительно болит, потому как опиралась Лиза на костыль. А в стрессовом состоянии вполне можно и позабыть, какая нога болит, на какую надо хромать.

— Пошли, — я снова подхватил девушку под локоть, желая помочь.

— Пусти меня! — процедила Баринова, выдергивая руку. — Никуда я с тобой не пойду.

— Как хочешь, -равнодушно пожал плечами. — Оставайся, я пошел в палату. Не хочется огорчать Зиночку больше, чем уже расстроил. — Сама дойдешь? Тогда спокойной ночи! — пожелал я и развернулся, чтобы уйти.

— Егор! — воскликнула Лиза. — Подожди!

— Сама дойдешь? — развернулся к Бариновой. — Вниз, во двор. Только спокойно, безо всяких истерик и выкрутасов, — уточнил я.

— Дойду, — гордо вздернув подбородок, выдавила из себя Лиза и заковыляла по ступенькам вниз.

— Вот и хорошо, — усмехнулся я, глядя на прямую, как палка, спину Бариновой.

«Любопытно, на чем она добралась? Надеюсь, хватило ума не отправлять извозчика обратно? Или она решила, что в больничке ей организуют палату, желательно совместную? В гостиницу без брони тоже вряд ли. Хотя, один звонок папе, и он все устроит».

Я прикидывал, шагая за Лизой, кто ее мог привезти. Митрич? Это вряд ли. Степан Григорьевич тоже отпадает. Такси? Кто к нам поедет в такую глушь, да и как бы Лиза вызвала машину? Телефона-то нет. Доковыляла до сельсовета и попросила позвонить? Слишком мудрено. Председатель товарищ Звениконь? Очень сомневаюсь. Даже если бы Иван Лукич согласился подвезти, то в ночь не поехал бы. Опасности для моей жизни нет, Диза мне не жена, предложил бы с утречка пораньше съездить.

— Твою ж дивизию, — выругался себе под нос, едва вышел на больничный порог.