Кудрявцева смутилась, склонилась над листочками.

— Ты против? — взволнованно уточнила пионервожатая, поднимая на меня взгляд.

— Категорически за, — улыбнулся девушке. — Но мы можем расширить и углубить твою идею, внести новый элемент. В понедельник, если меня еще не будет, сама предложи Юрию Ильичу вот такую штуку…

И я поведал свою идею насчет конкурса рисунков, а заодно и конкурса поделок, посвященных празднованию Октябрьской революции. Ну а что, хорошая идея. Правда, в будущем ее слегка испоганили. В смысле исковеркали саму суть самой идеи конкурса декоративно-прикладного творчества, среди школьников.

Нынче, точнее, в далеком будущем, в конкурсах стали соревноваться не дети, как изначально задумано, а их родители. Понятное дело, на этикетках стоят детские имена и фамилии руководителей, которые научили ребятишек создавать своими руками шедевры декоративно-прикладного творчества. А по факту поделки вечерами и по ночам создают оперативно-обморочно мамы и бабушки, реже папы, по настоятельным просьбам классных руководителей и педагогов дополнительного образования.

Нет, конечно, существуют и довольно много очень талантливых детей, работы которых отличаются уровнем и качеством, будь то аппликации из шерстяных ниток или фоамирана, картины из бисера, игрушки из сваляной шерсти и прочие произведения искусства. Да только вот сие редкость великая особенно последние годы.

Обычно конкурсное положение доходит до учителей с великим опозданием. Потому и приходится выкручиваться, потому и происходит соревнование среди рукастых родителей. Все об этом знают, но делают вид, что так и надо. На двадцать родительских работ хорошо если две-три приходится на самом деле детских.

Хуже всего то, что так называемое жюри порой выпрашивает себе понравившуюся поделку, но при этом грамот ребенку не дает. Ни работы, ни награды. Детям обидно, родителям тоже, а ничего не поделаешь, ибо начальники.

Я встряхнулся, прогоняя невидимые тени прошлого, которые всегда бесили меня в моей короткой, но насыщенной учительской деятельности.

— Это очень хорошая идея, Егор! — восклицала Ниночка. — Я ее предложу на совещании от твоего имени!

— Так стоп. Какое совещание? — окончательно вернулся я из прошлого в настоящее.

— В понедельник же педсовет, будем обсуждать вопросы празднования Октября, — затараторила Ниночка. — Я все голову ломала, чего бы такого предложить нового, увлекательного. А ты вон чего придумал! Я от твоего имени расскажу идею.

— От нашего, — поправил я пионервожатую.

— Так нечестно, Егор, — сурово сдвинув тонкие брови, выпалила Нина. — Это твоя идея, я не могу ее присвоить себе.

— Идея общая, Нина. Мы ее вместе придумали только что, так что не выдумывай, делай презентацию на совещании, — закончил я.

— Что делать? — удивилась Ниночка.

— Представь нашу идею ярко, красочно, как умеешь только ты, — объяснил я.

— Ну… хорошо…

После того как Нина уехала, я думал, спокойно выдохну. Но не тут-то было. Не успел пообедать больничной едой, закусив порцией вкуснющих пирожков от тети Глаши, как на пороге нарисовался Степан Григорьевич. Вот прямо хоть иди и жалуйся главному врачу на то, что больничный режим нарушают все кому не лень, и режим посещений в том числе.

— Беда, Егор Александрыч, — с места в карьер хмуро начал Борода.

— Что случилось?

— Эти твои элементы… не лепятся один в одно… Ерунда получается, не рисунок, а черт-те что, — пожаловался завхоз.

— Так, стоп, — остановил я Степана Григорьевича. — Этого не может быть. Такую поделку я еще в институте делал, красиво и зрелищно выходит.

— Ну… не знаю, чго ты там в институте мастерил, а все одно — не выходит… может, мы чего-то не понимаем, — еще больше нахмурился товарищ Борода. — Только я, значит, сообразил опытный образец, и вот, значит, чего у меня вышло, — буркнул Степан Григорьевич и полез в сумку, на которую я поначалу никакого внимания не обратил.

Вскоре на свет божий показалась лампочка Ильича, созданная руками Бороды. Мне трудов стоило удержаться и не рассмеяться.

— Степан Григорьевич, вы немного меня не поняли, — сдержанно высказался я. — Вы зачем все три стекла в одно склеили? Да еще и фонарики на заднем прикрепили?

— Так ты ж говорил — трехслойное… Вот и сделал из трех стекол… Я вон учительницу Веру Павловну попросил, она и нарисовала на стеклышках, чего ты удумал, — растерянно проворчал завхоз.

— Рисунки замечательные, прям то, что нужно. Значит, надо привлекать Веру Павловну к большому объекту. Только суть в том, что между стеклами должно оставаться пространство. Ну, вот в вашем случае, когда светильник небольшой, зазор примерно в сантиметр, а то и меньше нужно было оставить. Вы уж совсем маленький размер полотна выбрали.

— А ежели масштабно? — задумчиво прищурившись, внимательно слушая мои пояснения, Степан Григорьевич поглядывал то на образец, то на меня.

— В нашем случае, думаю, надо попробовать несколько вариантов, чтобы понять, когда перспектива будет видна абсолютно всем издалека.

— Чего… видна? — крякнул товарищ Борода.

— Перспектива, — терпеливо объяснил я. — Объемное трехмерное изображение… как в кино… стеклограмм… Так, понятно…

Мои попытки объяснить не увенчались успехом.