— Что вы, Егор Александрович, — замахал руками Свиридов, едва не выронив очки, про которые от волнения совершенно позабыл. С недоумением поглядев на окуляры, Юрий Ильич вернул очки обратно на нос, задумчиво посмотрел на меня, потом улыбнулся и выдал:

— Так вот… Как продвигается работа над ноябрьским проектом?

— Думаю, всё в порядке, процесс идет, мы несколько видоизменили начальную конструкцию, но не волнуйтесь, принципиального различия нет. Только улучшения, — заверил директора.

— Лучшее обычно враг хорошего, — проворчал Свиридов, вздохнул и махнул рукой. — Не задерживаю, Егор Александрович. Простите. Полагаюсь на вас в этом вопросе. До конца недели сделаете?

— Думаю, да. Я как раз иду к Степану Григорьевичу, там мои ребята вместе с ним колдуют, — объяснил директору, поднимаясь из-за стола.

— Ребята? — вскинул голову Юрий Ильич. — Ваш класс? — удивился.

— Ну да, — я пожал плечами. — Что тут такого? Парни и девочки вполне взрослые для ответственной задачи. К тому же все они талантливы. А это замечательный способ проявить свои таланты, попробовать себя в новом деле. Быть может, даже определиться с дальнейшей жизнью.

— Ну да… Ну да… вы правы, Егор Александрович, — кивнул Юрий Ильич, задумчиво на меня поглядывая. — Не напортачат? — взволнованно поинтересовался.

— Не должны, — уверенно заявил я. — К тому же они работают не одни, а под присмотром старшего товарища. Степан Григорьевич не позволит напортачить.

— Это да, да… — снова рассеянно закивал Юрий Ильич. — Ну, всё, ступайте, Егор Александрович… А мне еще работать и работать… Бумажки, будь они неладны, — тяжело вздохнув, пожаловался директор.

— До завтра, Юрий Ильич, — попрощался я.

— До свидания, Егор Александрович… — бросил Свиридов, не поднимая головы, моментально погрузившись в работу.

Но не успел я выйти в приемную, как снова раздался директорский голос:

— Егор Александрович, что ж вы… И я запамятовал.

— Да, Юрий Ильич? — я заглянул обратно в кабинет.

— Собрание назначили на завтра… после занятий… — и снова эта виноватая улыбка.

Вот не любит наш директор проблемы. Точнее, не так. Юрий Ильич глубоко порядочный человек, и подобного рода собрания и товарищеские суды, видимо, для него за гранью понимания, вызывают неловкость и смущение. Ну а мне смущаться нечего. Даже если у Лизаветы на руках справка из родильного дома и от гинеколога, стать моей женой это не поможет. Я точно знаю, что это не мой ребенок. И не Егора Зверева. Впрочем, сильно сомневаюсь, что младенец вообще существует где-нибудь, кроме как в воображении Лизаветы Бариновой.

Партийные собрания — это как отдельный вид советского искусства. Все всё прекрасно понимают, но каждый играет свою роль, за редким исключением. В деле «Гражданка Елизавета Баринова против гражданина Егора Зверева» исключением стали два человека: как я предполагал, товарищ Шпынько Зоя Аркадьевна выступила в роли прокурора. Адвокатом защиты я назначил себя самого. А вот финал пьесы под названием «Поймать Зверева в ловушку гражданского благосостояния» меня удивил.

Узнав про товарищеский суд, цель которого призвать меня к ответу, я решил слегка изменить свои вечерние планы. Для начала, как и сказал Юрию Ильичу, наведался в мастерские. Работа кипела. Доработанные эскизы потрясали воображение. Неожиданностью стало присутствие в мастерской учительницы рисования Веры Павловны.

— Добрый вечер, Егор Александрович, — радостно приветствовала меня товарищ Дмитриева.

— Добрый вечер. А вы какими судьбами? — удивился я.

— Так вы же сами попросили, — лукаво улыбнулась Вера Павловна.

— Я? — еще больше изумился, потом до меня дошло. — Все верно, просил. Виноват, удар по голове не прошел бесследно, — тут же шутливо покаялся. — Вера Павловна, верю, что Степан Григорьевич все вам передал, но не это важно.

— А что же? — с едва заметной игривостью в голосе поинтересовалась Дмитриева.

— Надеюсь, из моего чертежа и объяснений товарища Бороды вы хотя бы примерно поняли, что нам от вас понадобилось, — искренне поделился своими переживаниями. — Рисую я как курица лапой, да и передавать просьбу через вторые руки тоже задача так себе. Но времени у нас мало, да и выбора особо не было. Прошу понять и простить.

— Что вы, Егор Александрович, — улыбнулась Вера Павловна. — Ваша схема вполне пригодна для изучения. Пояснения очень помогли. Знаете, идея очень любопытная. Сами придумали? — без задней мысли поинтересовалась Дмитриева.

Я неопределенно пожал плечами. Не объяснять же девушке, что в моем будущем такие конструкции кто угодно может собрать, было бы желание да соображение.

— За остальное не переживайте. Степан Григорьевич постарался, детально объяснил и даже показал практически на пальцах. Чудесная задумка. И как замечательно, что вы привлекли ребят. Особенно Полину! И Федора!