— Даже так? — обрадовался я.

— Да. По Федору пединститут давно плачет. Настоятельно рекомендую, обратите, пожалуйста, внимание, поговорите с мальчиком. Ему кто-то внушает, то учитель — не мужская профессия. И наглядный пример в лице Юрий Ильича, Степана Григорьевича и Григория Степановича, а теперь еще и вас, отчего-то плохо работает, — весело заметила учительница — А Поля настоящая художница, у нее талант. Очень надеюсь, что Полина прислушается к моему мнению и определится с собственной жизнью так, как сама считает нужным.

— Примерно представляю, о чем речь, — заверил Дмитриеву. — Вера Павловна, если вы не против, вернемся к нашей проблеме.

— Никакой проблемы не вижу. Я поняла ваш замысел, — настала очередь Веры Павловны объясняться по существу. — Как только Степан Григорьевич нарежет стекло нужной формы, приступлю к исполнению. Если вы не против, — Дмитриева чуть иронично усмехнулась. — Я сама хотела бы расписать оба фона.

Художница вопросительно на меня посмотрела.

— Я только «за». Собственно, сам рассчитывал на вашу помощь, — заверил тут же учительницу. — Чем больше талантливых рук, тем скорее закончим. Проба пера нужна? — уточнил у девушки.

— Справлюсь, — отмахнулась Вера Павловна. — Но если вы настаиваете…

— Ни в коем случае… — заверил добровольную помощницу. — Полностью на вас полагаюсь. И на ваш талант.

— Скажете тоже, — хмыкнула Вера Павловна, хотела что-то еще добавить, но не успела.

— Здорово, Егор Александрыч, — к нам неслышно подошел Степан Григорьевич. — На побывку?

— Ох, товарищ завхоз! Как вы тихо подкрались! Так и умереть от испуга недолго, — ахнула Дмитриева.

— Виноват, — покаялся Степан Григорьевич.

— В чистую списали, товарищ Борода. Завтра приступаю к работе, — пожимая руку, отчитался перед завхозом. — Поддерживаю Веру Павловну. Так и заикой стать недолго. Где только научились?

— Так это… — крякнул смущенный завхоз. — У директора был? — осторожно поинтересовался.

«А на вопрос так и не ответил», — отметил я про себя.

— Был. Знаю. Буду, — коротко бросил в ответ, улыбнулся, давая понять, что обсуждать тему при школьниках, да и без них тоже, не намерен.

— Ну, ежели помощь нужна — готов. Не верю я в эту историю… — покачал головой Борода, сурово поджав губы. — Не такой ты человек, Саныч, уж я-то в людях разбираюсь. Даром что молодой, иной раз ведешь себя, словно жизнь ха плечами длинная да сложная, — хмыкнул Борода, я постарался ни жестом, ни взглядом не отреагировать на реплику Степана Григорьевича.

— Егор Александрович, не переживайте. Никто не верит в эту… историю… разве что… — Вера Павловна замялась.

— Да не переживаю я, товарищи. Думаю, единственная, кто уверен в моей подлости, это Зоя Аркадьевна. У нас как-то сразу не задалось, — усмехнулся я. — Ничего, живы будем, не помрем.

— Не в этом дело… — негромко произнесла Дмитриева. — У завуча личная драма… Зоя Аркадьевна вообще легко верит в истории подобного рода… Там какая-то некрасивая история с дочкой… кажется… Он оказался подлец и негодяй, сбежал… Ну и вот…

Вера Павловна охнула, покраснела.

— Простите… что-то я не то говорю…

— Все верно ты говоришь, дочка. Точно так и есть, — громко подтвердил завхоз, тут же замолчал, затем заговорил потише и словно нехотя. — Старший-то внук у нее нагуляный. В том плане, значит, дочку-то и вправду обманул подлец, покуда она в институте училась… Дело такое, житейское… Не уберегалась, значитца… Вот она, Зоя наша, и недолюбливает молодых да холостых. Ежели еще деревенский, а к городским у Зойки-то и вовсе отношение подозрительно… Да… — завхоз помолчал, пожевал нижнюю губу и огорченно закончил. — Но ты, Егор Александрыч, не боись. Мы тебя в обиду не дадим. Сначала разобраться надобно. Огульно-то всяк оговорит может… А проверить как? Вот! Такое дело, да… Неприятное, что и говорить. Как бы наша Зоя на тебя всех собак не повесила. Оно, конечно, Ильич не позволит. Но ежели до роно дойдет, пиши пропало… — трудовик отчаянно закивал головой. — Аморалка-то в школе — это тебе не хухры-мухры… Тут понимать надо… Ты вот чего, Саныч, надобно на месте, по семейному разобраться… Чтобы значит туда не дошло, — Борода выразительно задрал указательный палец к потолку.

— Уверен, этого не случится. Разберемся на месте раз и окончательно, — хмыкнул я. — А как только виновница мутной воды окажется за пределами Жеребцова, озеро снова очистится.

Вот это меня понесло ни с того ни с сего.

— Чего? Какое озеро? — не понял Борода.

— Жизнь, говорю, покажет. Снова станет ровной и без эксцессов, — пояснил я.

— Ну, ежели без этих… сцессов… чего бы они ни значили, тогда хорошо. Хоть не заразно? — строго уточнил Степан Григорьевич.

— Без неприятностей, Степан Григорьевич. Эксцессы — это неприятности. Егор Александрович очень витиевато выражается, — хихикнула Вера Павловна.

— Ну да… Я так и говорю — неприятности нам без надобности, — буркнул завхоз. — Так чего, смотреть-то будешь? Или домой потопаешь? — тут же сменил тему Борода.

— Конечно, буду! — обрадовался я. История с Лизой набила оскомину, пачкая все вокруг.

— Ну, тогда идем, — завхоз кивнул, развернулся и пошел вглубь мастерской, где над чем-то усердно трудились мои десятиклассники.

— Здравствуйте, ребята, — громко поздоровался со всеми.

— Ой, Егор Александрович! — воскликнула Полина, отрывая голову от рисунков, над которыми колдовала, сидя за партой.