Быстро сбежав по лестнице, я ворвался в лабораторию. В свете тусклых ламп под низким сводчатым потолком вырисовывались знакомые очертания машины профессора: пульты управления, ряды рычагов и циферблатов, мерцающие индикаторы и разноцветные лампочки…

И прямо посреди этого технического бедлама, в кресле перед центральным пультом управления, сидел сам Бажен Вячеславович. Его огромная тень нависала над стопками бумаг, чертежей и странных приборов, выстроившихся на столе за его спиной, словно маленькая армия. Профессор что-то бормотал себе под нос и что-то записывал в блокнот жирными, размашистыми буквами, совершенно не замечая нашего появления. Кроме него в бункере больше никого не было.

— Единственный живой человек на всей базе… — пробормотал Лазарь Селиверстович, медленно опуская пистолет, которым успел вооружиться, пока мы сбегали по лестнице.

Ваня, ворвавшийся в бункер следом за нами, воскликнул:

— Бажен Вячеславович! Вы… живы?

Профессор вздрогнул, словно его резко выдернули из глубокой задумчивости, и повернулся к нам. Его глаза за толстыми стёклами очков были расширены, будто он только что увидел нечто невозможное. Ванин вопрос повис в воздухе, заставляя нас с Фроловым переглянуться.

— Более чем, товарищи… — сухо ответил Бажен Вячеславович, откровенно не понимая, почему мы все буквально поедаем его глазами. — А в чём, собственно, дело?

— Лучше скажите, — произнёс я, — вы ничего странного за последнее время не заметили?

— Да как же не заметил, — сокрушённо произнёс Бажен Вячеславович, качая головой. — Да у меня же совершеннейшая катастрофа произошла…

— А можно поподробнее, товарищ Профессор? — Быстро сориентировался в обстановке Фролов, не желая раньше времени пугать Трефилова исчезновением всего личного состава нашей секретнейшей и охраняемой базы. И нам подал знак, чтобы языками не болтали.

— Простите меня, товарищи, за слабость, но я… меня… сегодня… уснул я, одним словом, прямо тут, на диванчике в лаборатории… — смущенно произнёс профессор.

Он что, даже не помнит, как это я его усыпил?

— Бажен Вячеславович, — укоризненно протянул капитан госбезопасности, — а я же вам говорил! Предупреждал даже! Вы, к примеру, сколько суток не спали? Ага, не помните! — победно произнёс он, когда профессор покачал головой. — Так что у вас произошло?

— Я проснулся… Причем, я давно не чувствовал себя таким отдохнувшим…

Еще бы не почувствовал после моего малого целительского заклинания!

— Я отправил за чаем товарища… э-э-э… — Каким бы гениальным не был профессор, но его рассеянность в обычных бытовых вещах, иногда просто поражала. — В общем, отправил этого товарища за чаем, а сам сел за приборы… Кстати, а он так и не вернулся… с чаем…

— Продолжайте, Бажен Вячеславович! — вернул профессора в нужное русло Фролов.

— А? Да…- продолжил профессор, — буквально минут через десять мои приборы зафиксировали какой-то всплеск аномальной энергии… Причём, такой, какой в принципе быть не может…- прошептал профессор, вновь схватившись за свой листочек с расчётами.

И тут только я заметил странность — все его аппараты работали на пределе своих возможностей — стрелки дрожали в красных зонах шкал. А на чертежах, лежащих перед ним, были изображены сложные схемы и математические формулы с пометками: разлом, сингулярность, нестабильность…

— Рассказывайте, профессор, — сдавленно произнёс я, чувствуя, как сердце начинает бешено колотиться, — с чего вы так решили?

Ведь я, кажется, уже понял, с чем столкнулся учёный — с темной энергией и темной материей[1], о которых в этом времени еще ничего не было известно[2]. Но из-за действий известного нам всем демона, малые доли Хаоса выплеснулись в окружающее пространство.

Профессор сжал губы, и в его глазах мелькнул тот же страх, что я видел у себя в отражении.

— Это был не просто «всплеск», — начал Бажен Вячеславович, понизив голос до шёпота, словно боялся, что его услышит кто-то, кроме нас. — Это был… разрыв… Разрыв в самой ткани реальности…

Он провёл дрожащей рукой по листу бумаги, где карандашные линии сплетались в хаотичные узоры.

— Видите эти значения? Они не просто указывают на аномалию — они показывают, что что-то проникло сюда. Из «другого места». Только прошу вас, не считайте меня сумасшедшим! Вы просто не обладаете нужными знаниями в математических дисциплинах…

Ваня переглянулся со мной, сжимая кулаки. Фролов же оставался внешне спокойным, но его пальцы медленно сжимались и разжимались на пряжке ремня портупеи.

— А как именно это произошло? — неожиданно спросил капитан госбезопасности.

— Когда я сел за приборы накопителя он… он был отключён… А затем один из его электромагнитов, тот, что я создавал для экспериментов с электромагнитными полями… Он не просто заработал… он сам активировался. А затем его режим работы стал критическим… влияющим на работу всего накопителя… — Взгляд профессора стал отстранённым, будто он снова видел перед собой эти показания.