– Я не… Неважно, Сэйдж. Пойдём.

Они сошли с тропы, и теперь тихо шли по траве. Эви скинула туфли – во-первых, каблуки тонули в земле, а во-вторых, пальцы ног больше не могли терпеть это насилие над собой.

– Я просто сказала, что мне всегда нравилась коллекция Нуры Сэйдж, – пояснила Эви, – и что мне так жаль эту бедную женщину. После этого он уже не замолкал. В этой деревне любят посплетничать о моей семье. Про нас шептались много лет.

Злодею это, кажется, не понравилось.

– Так бывает, когда людям скучно жить свои заурядные жизни. Приходится развлекаться за счёт незаурядных.

Эви остановилась, провела ладонью по платью.

– Я не назвала бы свою семейную историю незаурядной.

– Я говорил о тебе.

Ну и как тут не наброситься на него прямо здесь и сейчас – снова? У неё будто шоколадкой перед носом помахали и велели не трогать. Но Эви понимала, что нужно уважать любые профессиональные рамки, которые решил соблюдать босс.

– Очень мило с вашей стороны.

– Это не мило, – настаивал он и этим, к счастью, отвлекал от показавшегося впереди домика. – Это чистая правда. Хотя не знаю, как ты назвала имя своей матери этому человеку, не боясь, что он немедленно тебя узнает. Деревенька-то маленькая.

Эви покачала головой и свернула на выложенную галькой тропку, по которой раньше ходила каждый день.

– Маскировку я сделала просто на всякий случай. Вообще-то мне кажется, я могла бы пойти гулять по деревне, как обычно, и никто бы не обратил внимания.

– Не могу себе представить.

– Что?

Они подошли к двери.

– Как на тебя не обращают внимания.

Какие изумительно ужасные слова. Он смерти её хочет?

Эви распахнула дверь и вошла, не глядя на Злодея. Дверь была не заперта, но сам домик, кажется, остался не тронут по большей части. Эдна присматривала за порядком.

– В общем, я вспомнила, что у мамы была картина с двумя играющими девочками. Подозреваю, что угол той рамы – от этого портрета, и надеюсь, что, если мы его найдём, это даст нам подсказку, где живёт её друг.

Он что-то буркнул, Эви обернулась к нему и увидела, что у него как-то странно блестят глаза.

– Ладно. Придётся обыскать дом.

Эви с опаской посмотрела на него, бросила туфли у порога и стянула с головы колючий парик.

– Да, наверное…

И вдруг округлила глаза, потому что Злодей внезапно проявил всю свою злодейскую натуру:

– Начнём с твоей спальни?

А, так значит, это месть за все шутки про его подушки.

– Нет! Я сама посмотрю, вам туда не… Сэр! Тристан! – воскликнула она, когда он рванул мимо неё по лестнице.

– Всё честно, Сэйдж! – бросил он на бегу. – Нечего стесняться.

– У меня только одна подушка! Чего мне стесняться? – взвыла она, поспевая за ним.

Злодей завернул за угол и каким-то образом угадал нужную дверь – ну разумеется.

Пытаясь отдышаться, Эви вытаскивала из волос шпильки, распуская причёску. Локоны скользнули по спине один за другим, и когда она подняла взгляд, босс уже не смеялся. Он выглядел угрожающе.

И стояли они у неё в спальне.

«Блин! Блин! Блин!»

У него будто заело в мозгу. Вот оно, наказание за попытку быть игривым: в комнате почему-то повисло густое напряжение. После всего произошедшего стоило дважды подумать, прежде чем оставаться наедине с Сэйдж в комнате с кроватью. Нужно было уйти. Но, обернувшись, он увидел рисунок на столе: мужчина в высоком воротнике, с большими тёмными глазами. Нарисовано было скверно, но даже Тристан понял, кто это.

– Ты нарисовала меня? – Он поднял бровь, на губах появилась самодовольная полуулыбка.

Сэйдж одарила его сердитым взглядом и вырвала рисунок у него из рук. Лицо у неё запылало его любимым цветом.

– Да, только рога забыла дорисовать.

Он сморщился:

– Хороший ход.

Тристан окинул взглядом всю комнатку… маленькую и не слишком опрятную. Хотя в лунном свете было практически ничего не разглядеть.

– Темновато тут, есть свеча?

Эви подскочила и бросилась к ящику, попутно вытаскивая из волос последнюю шпильку.