Шрифт:
Злодей бросился к ней.
– Думаешь, мне плевать? Как будто мысли о тебе и твоём благополучии не мучают меня каждый день. Каждую ночь. Каждую секунду, когда тебя нет рядом! Я видел твой труп! Думал, никогда больше тебя не увижу! Я никогда не встречался с такой тьмой и не хотел бы встретиться снова. Если думаешь, что из-за этого я перегибаю палку, – пусть. Но никогда больше не заявляй, что мне всё равно. Ты же умная, Эви. Не будь такой дурой.
Эта резкость должна была напугать, но не сработало. Сэйдж просто неотрывно глядела на него, тихая и смешавшаяся, словно смотрела на картину, на которой ничего не могла разобрать.
Прижав руку к груди, она заморгала и сказала:
– Мучают? Ты что, сравниваешь меня с пыткой?
Последняя ниточка самоконтроля лопнула.
– Да чтоб тебя! – рыкнул Тристан.
Шагнул вперёд, и не успела Эви ничего понять…
Он поцеловал её.
Глава 46
Злодей
Тристан полагал, что у любой вещи есть определённый предел – согни чуть сильнее, и хрясь! Когда он коснулся губами Эви, он оказался сломан, разбит. Обе его руки легли ей на щёки, нежно лаская на контрасте с лихорадочным поцелуем.
Он знал, что пожалеет об этом: что потерял контроль, что сдался – сдался ей. Он сопротивлялся. Он всей душой сопротивлялся желанию быть рядом с ней, желанию обладать ею. Но она была неотвратима – с первой секунды их встречи и каждую секунду после неё.
Он любил её. Это было нескончаемое эхо, которое он поклялся никогда не произносить вслух. И конечно, потом, когда он отстранится и начнёт неуклюже извиняться, путаясь в словах, чтобы обойти правду, он возненавидит себя за то, что попробовал Сэйдж на вкус.
Но не теперь.
Теперь он просто наслаждался, отдавая каждый грамм любви, о которой не мог сказать, этой секунде, этой женщине, этому поцелую. Она не шелохнулась, не отстранилась – но и не поцеловала его в ответ, если на то пошло, и он так оторопел, что прервал поцелуй.
Как он мог? Наверное, перепугал её до смерти. Она застыла в его руках. Он сделал широкий шаг назад, отодвинулся.
– Сэйдж, – охнул он, – прости…
– Сбылось, – сказала она, глядя на него затуманенными глазами. – Я думала, никогда не сбудется.
Эти слова поразили его, хотя он не смог бы объяснить почему.
– В смысле?
Взгляд Сэйдж метнулся к окну, к звёздам, и тут он вспомнил. Первая неделя. Поздний вечер в офисе. Её желание.
«Расскажу, когда сбудется».
Он не мог осознать, что она такое говорит, что значат её слова. Его мозг, обычно такой организованный, такой эффективный, сбоил.
– Ты загадала… Твоё желание…
Она бросилась к нему, прижалась губами. Он распахнул глаза, глядя, как Эви цепляется за его плечи, словно ей нужно за что-то держаться. Словно ей нужен он.
На этот раз замер Тристан.
«Честно говоря, игра в салочки такая себе».
Но когда она застонала ему в губы, он весь оттаял.
Остался только жар.
«Расскажу, когда сбудется».
Издав низкий звук, зародившийся где-то в глотке, он обнял её, прижал к себе. Всё началось как нежная страсть, а перешло в дикое желание. Он был создан для самоконтроля, а эта женщина, кажется, была создана, чтобы отнимать его у Тристана.
И Тристан ей позволил.
Она обхватила пальцами его затылок, поигрывая волосами у загривка, и было… Так. Блин. Приятно.
В ответ он схватил её за волосы, торопливо, но нежно потянул, открывая шею. Открыв глаза, увидел, что светлые глаза Эви потемнели, а веки полуприкрыты.
Его губы нашли бьющуюся жилку у неё на шее и усеивали это место поцелуями, пока он прислушивался к её реакциям. Хотел убедиться, что всё правильно, что с ней всё в порядке.
Слегка прикусил кожу, и Эви охнула, а потом вздохнула ещё раз, когда он приласкал это место языком.
«Это слишком, – предупредил разум. – Заходишь слишком далеко».
Плевать. Он тонул в Эви, упивался ею. Хотелось поселиться здесь, целовать её до конца дней своих – и этого вдруг оказалось недостаточно. Он хотел большего. Его губы снова накрыли её рот, Тристан подхватил её под колени, приподнял и аккуратно усадил на стол, оказавшись между её бёдрами.
Чёрное платье задралось чуть выше колен. Тристан схватил её за бёдра сквозь мягкую ткань, запечатлевая их форму в памяти. Ибо когда его опустят в землю, когда он больше не будет считаться зловещим повелителем этих земель, он заберёт с собой одно лишь это воспоминание.