Стоило машинально глянуть на его лицо, и я обожглась о его взгляд и поморщилась:

– Какая тебе разница, что я думаю?

– Большая, – неожиданно возразил он. – Мне очень жаль, что я тебя обидел вчера. Ты этого не заслуживаешь.

Я хотела съехидничать, что он очень великодушен браться за такие решения, но прикусила язык, вспомнив о своем покушении на его жизнь. Пришлось взяться за стетоскоп.

Стас покладисто молчал, а я слушала биение его сердца и приходила к неутешительному выводу, что регенерирует он быстрее обычного оборотня в подобной ситуации. Заклятье действовало отлично. То, что он смог подхватить меня на руки, очень большой скачок в выздоровлении его сердца. Понятно, что сам он об этом вряд ли думает, а вот Игорь может заметить.

Я стянула стетоскоп и развернулась к дверям.

– Ты куда? – прозвучало вдруг за спиной, да так, что у меня дрожь прошла по телу и сбила дыхание.

Я остолбенела, растерянно шаря взглядом по белой стенке. Это что сейчас было? Недосып?

– У меня есть дела помимо тебя, – обернулась я, изобразив недовольство. Стас смотрел на меня хмуро из-под бровей. И взгляд какой-то продирающий, серьезный, незнакомый. – Больше не гуляй по палате и попробуй еще поспать.

Он промолчал, сжав зубы так, что желваки заиграли. А я выскользнула из палаты, стараясь пока ни о чем не думать. Добралась до своей комнаты и завалилась спать, не раздеваясь.

Дерьмовое у Ивы снотворное. Я еле пришел в себя, как после летаргии. И не просто проснулся, а обнаружил себя пялящимся на спящую в кресле ведьму. У Ивы была поразительная способность устраиваться с удобством на неподходящих поверхностях. Видимо, профдеформация – где пришлось, там и уснула. Но что-то в ней притягивало взгляд. Не в стенку же мне пялиться? Окон в палате не было, чтобы представлять время суток. Если бы не часы. Да и то – сколько сейчас? Пять утра или вечера? Задолбало. И я смотрел на Иву, пока она тихо сопела в неудобной позе.

Подумалось, что мы с ней в чем-то похожи. Я был несчастен из-за Игоря. Она – тоже. И в обоих случаях Игорь не был виноват. По крайней мере, я пытался себя в этом убедить. Просто так сложилось. Я остался без матери задолго до того, как она умерла. Но никогда еще не было настолько тошно понимать, что я – лишь временное явление в чьей-то жизни. В жизни брата, моих подопечных да и кого бы то ни было. Не знаю, что Иву так впечатлило в истории моего приюта. Для меня это было обычной жизнью, которую привык жить давно. Может, мне хотелось быть хоть кому-то нужным… И как Иве это не претит? Игорь ее в упор не замечает. Интересно, он знает вообще о влюбленной в него ведьме?

Я еле слышно усмехнулся, и Ива завозилась.

Да так, что вдруг перевернулась на бок и свесила руку до пола, продолжая медленно сползать с кресла. И я не успел подумать, как оказался рядом, подхватывая девушку на руки в тот самый момент, как она едва не рухнула на пол. Ива вскинулась, хватаясь за мои плечи.

– Что ты делаешь? – возмутилась так, будто я приперся к ней спать под бок.

– Надеюсь, что мы снова упадем в обморок вместе, что непонятного? – Я усадил ее на кресло, а сам направился к кушетке. Не хотелось снова рухнуть ей под ноги, да еще и в таком виде. Одного раза достаточно. – Ты последние десять минут медленно сползала к краю. Не мог же я дать тебе упасть.

– Ты меня вчера так ненавидел, что это было бы вполне логично, – пролепетала она. – Дать мне рухнуть с кресла…

– И не сверкнуть перед тобой достоинствами? – усмехнулся я, с трудом укладываясь. Морду перекосило, будто лимон сожрал, но я все же заставил себя выдавить: – Ива, прости за вчерашнее.

Она молча поднялась и направилась ко мне.

– Мне все равно, не утруждайся. – И она взялась механически поправлять датчики, демонстрируя равнодушие, на что я молниеносно вскипел:

– Ты не умеешь врать.

А в груди и правда будто что-то вспыхнуло, но не обожгло, а наполнило тело каким-то жгучим теплом. Над губой выступила испарина, и стало жарко. Захотелось схватить эту ледяную королеву и что-нибудь с ней сделать такого, чтобы сменила свое безразличие на что-либо другое! Поорала, к примеру, снова. Или поугрожала мне чем-нибудь. Все лучше, чем этот ледяной взгляд.

– Какая тебе разница, что я думаю? – продолжала сочиться холодом Ива.

Я с трудом сдержался, чтобы не перехватить ее прохладную ладонь и не положить ее пальцы себе в рот.

– Большая, – выдавил с трудом, тяжело сглатывая. – Мне очень жаль, что я тебя обидел вчера.

Она сбежала в сосредоточенное изучение ритма моего сердца, а я пялился в потолок, пытаясь понять, что же меня так выводит из себя? Беспомощность? Скорее всего. Ну и ведьма. Она тоже странным образом расшатывает, только я не пойму, почему. Мало ли в моем распоряжении было всяких женщин? Немало, но не таких. Эта бесит тем, что огрызается. Что умная вся такая, а я вынужден ей подчиняться. Может, она удовольствие получает от этого? Я скосил на нее взгляд. Нет. Она вся выцветшая какая-то, уставшая, вымотанная, руки нетвердые, дыхание тяжелое… Ее воля – в гробу бы она меня видела. Но она крутится рядом постоянно, караулит. И все потому, что перед Игорем выслуживается. Дурочка.