… Рой уже рвался наружу. Он окутывал Арты?а плотным белым облаком. В молочной дымке Дархан заметил искаженные злобой и ненавистью лица несчастных детей. Они отчаянно кричали, плакали, стенали, утягивая Арты?а в сторону городского кладбища. Там, облако, поднявшись высоко в небо, с силой рухнуло, навсегда унося ненавистную Арты? с собой. И последнее, что услышал Дархан — крик беды и отчаяния бывшей медсестры, навсегда погубившей свою душу.

Дархан в последний раз глянул на квадратное желто-сепийное небо, опустил свои изрезанные руки и погрузился в темноту.

Цык-цык-цык-цык-цык-цык-цык. Сквозь непроглядную тьму слышался знакомый с детства звук. Да-да. Железный цыпленок. Алмазу его вручили за лучший рисунок. Первая такая важная награда. Цыпленка он подарил Дархану. Почему? Потому что Дархан схлопотал воспаление легких, потому что температура была за сорок, потому что кто-то из родни бездумно ляпнул, что не выживет. И как не жалко было расставаться с ярким заводным цыпленком, но старшему брату он был явно нужнее. Протащив контрабандой цыпленка в комнату брата, Алмаз завел его нехитрым ключом и поставил на стул, рядом с лекарствами. Цыпленок скакал по кругу, клевал невидимый корм и это, несомненно, должно было вылечить брата.

Нечто теплое, невероятно нежное, от чего хотелось бесконечно улыбаться и плакать разливалось позади Дархана. Вот бы плюхнуться туда, словно в мягкую перину и ни о чем не думать. Дархан заметил исходящий свет — изумрудный, ласковый, такой родной. Голос, самый добрый в мире, так похожий на мамин, тихо произнес:

— Не время.

И наступила тишина.

Пахло горелым. Дархан хотел открыть глаза, но стало так больно, что он тут же сомкнул их покрепче.

— Пей! Пей-пей-пей-пей!

Что-то теплое, сладкое и противное полилось ему в глотку. Жидкость стекала по подбородку, замочила майку. Кто-то заботливо промокнул намокшие шею и грудь салфеткой.

— Меда ему дай.

В рот Дархану всунули полную ложку ненавистного с детства меда.

— Давай-давай. Это и за папу, и за маму. И за дядь Еркена. Он со своими ребятами полгорода перерыл.

Дархан шел на поправку. Раны, причиненные Арты?ом в мире сепии, больше походили на стигматы. Кровоточили, приносили страдания, но постепенно затянулись, словно их и не было. И все же на целых две недели он выбыл из строя.

Тех, кого Арты?ранила в городе, повезло меньше. Если кто и выжил, то нуждался в помощи, лекарствах и уходе. Потому-то Алмаз и спал по четыре часа в сутки.

Дядь Еркен восстановил порядок, но людей осталось катастрофически мало. О работе и производстве не могло быть и речи. Все, кто мог ходить, помогали раненым. Запасов почти не осталось.

Впервые за эти дни Дархан встал без посторонней помощи. Пошатываясь от боли, вышел в коридор. С трудом добрался до лестницы. Там его подхватил дядь Еркен и один из бойцов-закировцев. Несмотря на протесты, вернули в палату.

— Почему никого не послали за подмогой?

Дядь Еркен печально ответил.

— Послали. Три последние машины. Никто не вернулся.

— Убиты? Арты??

Дядь Еркен пожал плечами.

— Мы не знаем. Но Арты?а нет. С тех пор никто не пострадал, — дядь Еркен вздохнул, — мало нас очень.

Боец с задором сказал:

— Роя тоже нет. Опасность миновала. Ждем, когда поправятся раненые. Соберем оружие, припасы, лекарства и двинемся отсюда.

Вечером пришел Алмаз. Дождавшись, когда их оставили вдвоем, Дархан спросил:

— Наш мотас на ходу?

Алмаз кивнул головой.

— Готовь, давай. Завтра же уезжаем.

Алмаз подошел к окну. Посмотрел на стремительно погружающийся в сумерки город.

— Брат. Ты меня тоже пойми. Эта тварь весь город изрезала. Нас тут пара сотен осталась. Немного, но на всех раненых лишь я да двое недосанитаров.

— Ты собираешься тут навечно поселиться?

Алмаз подошел к брату, сел рядом. В медицинском халате, исхудавший, заросший щетиной он казался каким-то чужим. Но это был несомненно его брат. Его Алмазик.

— Не собираюсь. Но без меня всему хана. Да и ты бы нам пригодился. Мы уже потеряли три машины. Добрались ли они, что с ними — я не знаю. Потому и отдам наш мотас дядь Еркену. Он поедет за помощью. А ты с ним. Вдвоем — больше шансов прорваться.

Все было готово к отъезду. Ожидалось, что Дархан и дядь Еркен домчат до первого полицейского поста, запросят подмогу. Дархан тепло обнял брата.

— Я сейчас. Пару-тройку часов. Не больше. Готовь людей к эвакуации. Продержишься?