— Шестьсот восемьдесят четыре.

Алмаз зашелестел страницами. Прочитал:

— «А вот и мертвый Хафиз. Его укусила змея. Еще вчера пахал поле. Сегодня его тело не стоит и пары фалсов».

— Что за чушь? Вам мертвое тело нужно?

— Сорок шесть.

Алмаз быстро произнес.

— Сорок шесть — это нет. Девятьсот двадцать три — да.

— Да помню я.

Приблизив губы к приемнику, гаркнул.

— Дархан был жив. Вы вселились в него. Почему ничего не получилось.

— Шестьсот восемьдесят четыре.

— Да понял я все с вашим дохлым Хафизом. Алеке, что такое фалс?

— Монетка такая. Динары были. Дирхамы. Самые мелкие по-моему — фалсы.

— То есть мертвое тело — дешевка, так?

— Девятьсот двадцать три.

— Арты?у не нужно мертвое тело. Верно?

— Девятьсот двадцать три.

Алмаз, отодвинув брата, спросил:

— Закир умер быстрее, чем Арты? успела до него дотянуться и утащить в стены.

— Девятьсот двадцать три. Сто девяносто два.

Алмаз начал листать страницы назад.

— «Эй, караульный, враг крадется во тьме! Труби в свой карнай! Буди ночную стражу!»

Алмаз посмотрел на радио.

— Какая еще стража? Вы о чем?

Запахло рвотой, нечистотами, больницей. Когда Алмаз обернулся, Арты? уже тащила Дархана в стену. Израсходовав целый баллон, ему все же удалось отогнать жуткую кишащую массу.

От хлорки их обильно рвало. Окунали лица в полные ведра воды, моргали, стараясь хоть немного облегчить дикую резь в глазах. Еще долго не осмеливались открывать плотно подоткнутую тряпьем дверь. Братья не знали, ушла ли Арты?, но Роя слышно не было. Лишь монотонное шипение радио, оставшееся в залитой хлоркой комнате.

В ту ночь Арты? приходила еще несколько раз. Схватив баллоны, радио, оружие и респираторы братья старались скрыться в других квартирах. Бесполезно. Арты? безошибочно выслеживала их. Хлорка была на исходе. Перед рассветом Алмаз предложил брату поспать. Тот отказался. Посмотрел на Алмаза. Сказал.

— Ты знаешь ответ.

Алмаз, не отводя глаз, покачал головой:

— Знаешь! — Дархан передал баллон с остатками хлорки брату.

— Видишь, как зачастила. Надо дождаться, обязательно дождаться Роя. Пусть вселится в меня. Занесу с собой Рой. И с ней будет покончено.

Алмаз, отвернувшись, заплакал.

— Нет. Я пойду.

— Я! И это не обсуждается.

Алмаз бросился на брата.

— Почему! Почему, черт побери, не обсуждается? Почему вы всю жизнь принимаете за меня решения?!

Дархан хотел отпихнуть брата. Но вместо этого прижал к себе крепко, погладил по голове.

— Брат. Послушай. Послушай меня. Больше всего на свете я хочу увидеть лицо жены, поднять на руки сына, поцеловать дочь. Я ни о чем не жалею. Я для них умру любимым. У тебя же есть шанс все сделать по-другому. Вернуться к Гуле, увидеть повзрослевшего сына. Ты проведаешь отца, вместе съездите на могилу матери.

— Нет! Это тебя там ждут. А мне… к кому мне возвращаться?

— Не говори так. Арты? пришла за мной. Ты ей нахрен не нужен. Так получилось.

— Бред. Рой вселится в любого из нас.

Дархан от злобы заскрежетал зубами.

— Вот же упрямый ишак! Ты врач! Последний врач в этом чертовом городе. Тебе — спасать людей. Живи хотя бы для того, чтобы выбраться отсюда, когда все будет кончено. Это тебе понятно?!

— Нет! Нет, Дареке!

— Да не превращай ты в театр. Думай логически. Кто-то должен уйти, чтобы спасти всех.

— Жребий! Тянем жребий.

Но жребий вытянуть они не успели. Снова пришла Арты?.

Хлорки оставалось непростительно мало. И все же они дотянули до очередного сеанса связи. Рой согласился вселиться в одного из них все тем же восемьсот первым зулфаятом. Дархан вытащил две спички, у одной отломил головку.

— Та, что короче — к Рою, — зажав спички, поднес к брату. Тот, немедленно схватив левую, потащил ее наверх. И тут же радостно вскрикнул:

— Короткая. Мне идти.

Дархан, переломив целую спичку, сказал.

— Теперь моя короче, — и, повернувшись к радио, крикнул:

— Вселяйся в меня!

Алмаз бил брата по щекам, тряс его за грудь, ругался.

— Зачем, зачем ты это сделал?! Нечестно! Нечестно! Я же вытянул короткую.

Дархана трясло. Он кашлял кровью. Хрипел.

— Алеке. Хватит. Успокойся. Послушай. Да послушай же.

Дархан, сбросив руки брата, с трудом добрался до кровати. Лег.

— Когда Закир предложил троянского коня, мы едва дождались Роя. И тот сказал не очень хорошую вещь. Он может сколь угодно долго находиться внутри. Но он губит носителя, разрушает его.