— Будет исполнено, отец. — Владимир вновь склонил голову.

— Об одном лишь прошу, сын мой. Помни, кто ты. И не допусти, чтобы Империя стала разменной монетой в его игре. — Император махнул рукой в сторону двери, что было ему в высшей мере несвойственно. Да и ответа он дожидаться тоже не стал. — Иди. Приведи себя в порядок и отдохни. Если с Линой что-то произойдёт, тебя проинформируют одним из первых.

— Спасибо.

Цесаревич вышел из кабинета, оставив отца наедине с просыпающейся столицей. Его собственный подзатянувшийся день, — вернее, даже два, — подходил к концу, и больше всего Владимир, облечённый властью и взваливший себе на плечи непомерную ношу, хотел спать…

Здесь граница была не просто линией на карте, а широким перешейком, за долгие века соседства двух гегемонов пропитавшимся кровью и принявшим в себя кости двух народов.

Бескрайние, затянутые серой дымкой болота и леса, прорезанные мутными протоками Амура. Топи, поросшие чахлым лиственничником и багульником, источающим тяжёлый, дурманящий с непривычки аромат. Воздух, висящий сырым, ледяным серым саваном, пропитанным гнилью и тиной. И небо — низкое, свинцовое, сливающееся на горизонте с такого же оттенка мрачной водой, готовой, казалось, поглотить любого, кому не повезёт оступиться.

Островки более-менее твёрдой земли, поросшие чем-то, отдалённо напоминающим нормальную растительность, тут были скорее исключением из правил. И виды в таких местах, как, впрочем, и у основного русла реки, были не в пример жизнерадостнее: зелень, цветы, аккуратные деревья…

Будь на то воля Чэнь Луна, и он бы и находился сейчас в местах более живописных, но долг и необходимость заслужить место подле отца порой приводили к таким вот неприятным во всех смыслах миссиям, как эта.

По гиблым и негостеприимным тропам скользило ровно десять теней, облачённых в одинаковую форму и маскировочные костюмы, с которыми можно было рухнуть там, где стоял — и ничем не отличаться от обычной кочки, коих в низинах было полно. Выбивались из виду лишь два серых, с зелёными разводами «гроба», каждый из которых несло сразу два человека. И тем не менее, продвигался отряд молча, для коммуникации довольствуясь языком жестов.

Да и нечего было им пока обсуждать: каждый знал план операции в точности, а пойти «не так» тут было попросту нечему.

Всего-то и требовалось, что преодолеть два с половиной десятка километров то по колено в ледяной жиже, то по щиколотку в размокшей глине, с неудовольствием отпускающей путников, не готовых поделиться хотя бы одним ботинком. А по прибытии на место быстро и стремительно, сверяясь с заранее заученными списками, запачкать руки и устроить резню среди людей, как две капли воды похожих на членов элитного диверсионного подразделения Единого Китая.

Немного обычных рыбаков, и чуть больше — преступников, отобранных специально для этого дела и как бы ненароком «выселенных» в пограничное поселение. «Малая жертва ради всеобщего блага» — так выразился полковник, сумевший тогда сохранить лицо и не дрогнуть, подписывая приговор для полусотни жителей.

Большая политика и обстановка в мире требовали от Единого Китая активных действий, потому как границе с Российской Империей давно пора было сместиться на десяток-другой километров в сторону от полноводного Амура.

И раз уж владыка Имперцев был занят решением внутренних конфликтов и проблем, вскрывшихся вслед за общемировым коллапсом, в то время как Единый Китай удержал стабильность на высочайшем уровне, самое время было начать активно раскачивать ситуацию и готовить плацдарм для того, что впоследствии можно будет назвать «оправданной реакцией на агрессию».

Отряд лейтенанта Чэнь Луна был первым, но не последним из задействованных в операции. Были и другие, с кардинально иными задачами, начиная от организации пограничных стычек и заканчивая подрывом собственных объектов. Благо, за последние недели Единый Китай обзавёлся множеством пленных, которых уже соответствующим образом ментально обработали для того, чтобы они придерживались перед общественностью навязанной гегемонией Востока точки зрения.

И пусть никого серьёзнее офицеров среднего звена в их руки на границах не попалось, даже этого уже было более, чем достаточно. Империя из-за внутренних трений ещё не успела объявить о дезертирстве данных лиц, а потом будет уже поздно.

«Объект. Километр. По дуге». — Дав отмашку следующим за ним бойцам, лейтенант, прищурившись, снял со спины стандартную винтовку имперских войск: грубую, не слишком удобную, но надёжную и обладающую очень приметным, ни на что не похожим калибром. Сегодня им предстояло «работать» преимущественно огнестрелом, потому как пирокинет в отряде был лишь один, а среди перехваченных на границе беженцев — имперских военных тоже нашёлся лишь один псион с талантом к управлению жаром. Оставлять же «неподходящие» следы им было запрещено под страхом смерти, и Чэнь Лун был намерен любой ценой придерживаться этих инструкций.

Ведь если он провалится сейчас, на, фактически, «экзамене», о вхождении в высшие эшелоны военной власти под протекцией отца можно будет забыть навеки. В Едином Китае не любили неудачников, считая, что провалившийся в первый раз имеет минимальные шансы на успешную карьеру в будущем.

«Внимание. Тишина. Опасность». — Вставший по правую руку от него старший сержант двигал пальцами с куда большей скоростью и точностью. Он был намного старше Чэнь Луна, и потому первым обратил внимание на подозрительное затишье, установившееся вокруг. Ни зверья, ни птиц, ни насекомых там, где всё всегда кишмя-кишело живностью.