Я шмыгнула носом.

— Я не буду с тобой. — Произнесла, выходя из машины.

— Но ребёнка ты моего родишь. Поэтому как бы нам не хотелось, точнее тебе, разойтись, как в море корабли— у нас с тобой этого не получится. Я все равно буду присутствовать в твоей жизни. Не как муж, как бывший супруг, как отец детей, как человек, на которого можно положиться. Если бы у меня было побольше запаса романтического дерьма, вероятно я бы нашёл слова, но сейчас у меня одни выводы. Семье плохо. Я единственный кто может это исправить. Поэтому прости, но ты от меня не отвяжешься. Потому что семью можно оставить, когда все хорошо и то это вынужденная мера, но когда семье плохо— я не имею права сделать вид, будто бы ничего не происходит. Ты же прекрасно помнишь— и в горе, и в радости. В радости мы с тобой жили. В горе — я тебя не брошу.

Устинья.

Когда Адам открыл дверь, я услышала топот маленьких ножек. Маруся вылетела ко мне в одной футболке без штанов и счастливо взмахнула ручками.

— Ты приехала. Приехала. — Причём на букве “р” у неё проявлялась жуткая картавость.

Я улыбнувшись, присела на корточки.

— Приехала. — Обняла внучку и перевела взгляд на Адама.

Он вздохнул.

— Родион с Машей пока у тебя.

— Что-то серьёзное?

— Нет. Не серьёзное.

Маруся убежала топоча босыми ножками в сторону спален.

— Папа, папа.

— Просто я подумал, что тебе необходима компания, а Родиону необходимо хоть немного любви. Поэтому предложил пока к тебе переехать. Если ты против, я заберу его с Марусей.

— Я не против. — Мягко заметила и встала с корточек.

Адам перехватил меня за локоть, помогая подняться. Я вырвала у него зло руку из захвата, намекая на то, что я беременная, а не больная. Адам вздохнул.

— О, мам, привет. — Родион выскочил из-за угла растрёпанный, в домашних шортах, но без футболки.

Как я поняла, они с Марусей делили вещи напополам: одной достался верх, другому низ.

— Привет родной. — Я шагнула вперёд, обняла сына. Чмокнула его в щеку. — Ты как?

— У меня тут все под контролем. Я даже обед приготовил.

Я мягко улыбнулась.

— Спасибо.

— Ну что встали? Давайте, идёмте. Проходите, проходите. — Родион засуетился. Занервничал, пропуская нас вперёд. Перехватил сумку с моими вещами у Адама. Кивнул, намекая на то, что он обо всем позаботится, а Адам застыл в прихожей, как не в своей тарелке.

— Пап, ну ты чего стоишь? Проходи. — Подтолкнул его Родион, понимая, что сама я не предложу.

Через полтора часа Адам все-таки уехал, оставив нас втроём. Я позвонила матери, спросила как свекровь. Свекровь была без изменений, все также лежала в реанимации.

— А почему они никаких прогнозов не дают?

— Уся, девочка моя. — Вздохнула тяжело мама. — Какие могут быть сейчас прогнозы? В нашем возрасте остаётся только молиться, да наблюдать. Все оперативные действия были произведены. Остаётся смотреть только, как она выкарабкается.

— А как отец?

— Плохо. — Мама вздохнула. — Я конечно к нему отправляю нашего папу. Они с ним видятся, но плохо. Я Адаму сказала, что посмотрел бы за этим за всем, потому что не ровен час и с отцом вдруг что приключится.

Я покачала головой.

Жизнь, размеренная даже после развода— сейчас просто разлетелась в щепки. Я не представляла, за что схватиться, за что взяться и как себя вести.

Ближе к вечеру, когда Родион уложил Марусю, он зашёл ко мне. Помялся, переступая с ноги на ногу.

— Все дерьмово, да? — Вроде бы и спросил, вроде бы сам ответил.

Я пожала плечами. Родион прошёл, присел на мою кровать. Обнял меня за плечи.

— Я рад, что у тебя все обошлось, а не как с Софийкой. Я не представляю, что сейчас будет. Да, дерьмово все, мам. Понятно, что мы с Назаром разосраться успели.

— А как это все произошло?

— Да, Дашка до свадьбы с ним замутила на девичнике. Он знать не знал её. Ну и знаешь тоже, как-то все неправильно, остро. Может быть на самом деле прав отец.

— В каком плане? — Я посмотрела пристально на сына.

— Да, он мне один раз, когда мы немного повздорили, крикнул, что брак у меня от отчаяния, а не из любви. Ну, намекнул на то, что типа Дашка была в залёте, когда поженились. Но сейчас я понимаю, что да, так оно и было. Там же по срокам трудно просчитать. Особенно мне. Может быть, если бы этот вопрос висел в воздухе— сразу было бы понятно, что она беременная выходила замуж. И вот отец мне такое ляпнул, а сейчас я сижу, размышляю. По факту я же вот испытываю только раздражение, злость, негодование, а нет вот какой-то печали, грусти от того, что я развожусь.