Я внутренне содрогнулась, представив “незваный” ужин с такими же незваными гостями из столицы, на котором они явно будут ожидать от меня ответы на вопросы.

Вот только ответов у меня нет. Ну кроме нытья о том, что “обманули, обвели вокруг пальца, надули и т.п.”. А ныть я не любила. Как и сама не любила тех, кто жалуется на несправедливость жизни, мира и людей.

Что ж, как говорилось в одной очень хорошей книжке “Тебе нужно бежать только для того, чтобы оставаться на месте. А если ты хочешь идти вперед - бежать придется в два раза быстрее”...

В итоге, я выпроводила и Мэта, и Риз с Ральфом, оставшись в мастерской в одиночестве. Если, конечно, не считать Жаро, который все еще находился в топке печи.

Так, ладно. Пора приниматься за работу.

Я вытащила из топки все ингредиенты, которые обжигала, чтобы превратить их в шихту - смесь, которую я и буду плавить до состояния стеклянной массы. Мелкий белый песок - уже промытый и обсушенный, а также поташ, который заменит мне соду, и известь.

Теперь, главное, точно соблюсти пропорции всех ингредиентов. Грубо говоря, на шестьдесят грамм песка мне нужно тридцать грамм соды. А вот извести достаточно десяти процентов.

Для того, чтобы все точно отмерить, я установила на столе старинные весы, украшенные изображением дракона с распахнутыми крыльями. Открыла деревянный ящичек с медными гирьками, покрытыми слоем зеленой патины. Весь набор я притащила из алхимической лаборатории прадедушки Глоссера и сейчас сидела, отмеряя гирьками количество песка и извести. На удивление приноровилась я быстро. Что уж там, половину своей жизни на Земле я прожила как раз при таких весах.

Еще в те времена, когда в овощном магазине, в котором неизменно воняло гнилой капустой, продавщица бухала на прилавок килограмм позеленевшей картошки, а после искусно манипулировала такими же гирьками, филигранно превращая килограмм в полтора.

Наконец, шихта была готова. Я засыпала ее в несколько тиглей, которые тоже нашлись в лаборатории, и отправила в печь. Обычная температура плавки стекла тысяча семьсот градусов, но сода в составе поташа должна снизить ее до тысячи четыреста.

Конечно, огненный элементаль бахвальски бил себя в грудь, что может “поддать жарку” и до двух тысяч, но я сомневалась, что он сможет поддерживать такой режим на протяжении нескольких часов.

А зря.

Зря в том смысле, что я недооценила любовь Жаро Игнибуса Четырнадцатого к хвастовству.

Отправив тигли со стеклянной шихтой плавиться, я подхватила сверток с разноцветными стеклянными палочками, и присела сбоку от печи. Вытащила из пачки ярко-красный прутик и привычным жестом перехватила стеклодувную трубку.

Пора попробовать что-то стоящее.

Вдохнула. Выдохнула.

И подставила стеклянный конец палочки в огонь печи, плавиться. Несколько минут покрутила ее в пламени, дождавшись, пока стекло станет жидким и ловко намотала его на стеклодувную трубку. А после поднесла мундштук к губам и осторожно дунула.

Да-а-а!

Вот оно! Позабытое чувство, когда из твоего дыхания и невнятной стеклянной массы появляется… чудо.

Я медленно дула, крутила стеклодувную трубку, снова дула, пока стеклянная масса не превратилась в… красный стеклянный шар. Идеально ровный, пузатенький. Хоть сейчас отправляй на главную елку страны. Я залюбовалась своей работой.

Красота какая!

А теперь надо попросить Жорика организовать в свободном углу печи температуру не больше пятисот градусов для обжига уже готового изделия. Иначе стекло просто лопнет и рассыплется от перепада температур из-за внутреннего напряжения.

Но не успела я попросить огненного духа о помощи, как из очага вдруг донеслось счастливый возглас:

– Видала, как я могу?!
– горделиво выпятив грудь колесом спросил Жаро, выглядывая наружу.
– Три тысячи градусов!

– Сколько?!
– ахнула я, подскакивая с табурета.
– Тигли же не вы…

Глухой взрыв в печи заглушил мои слова. Полыхнуло так, словно только что в очаге взорвался газовый баллон.

– А-а-а!!!
– заверещал элементаль.

– Жора!!!
– заорала я, закрывая руками лицо и понимая, что это все равно не спасет меня от ожогов.

Ярость от моей дурости, злость на элементаля-хвастуна, страх боли - все обрушилось на меня. От панического ужаса перехватило дыхание. Но вместо обжигающих осколков и горячего воздуха, который должен был сжечь и опалить кожу, я почувствовала лишь легкое тепло.

Медленно-медленно приоткрыла глаза и с изумлением уставилась на пламя, которое плясало в воздухе в пяти сантиметрах от моего лица. Словно какая-то шутник подвесил посреди комнаты огненную стену.

Медленно-медленно я протянула руку и пламя словно прилипло к пальцам. Я взвизгнула и затрясла кистью, пытаясь сбросить огонь с пальцев. Искры полетели во все стороны. А мое тело горело так, словно я сама стала этим жидким огнем.