– И все же я иногда задаюсь вопросом, должны ли мы знать, что такое страх.

Принц переводит взгляд на прогуливающихся Колонистов и их слуг-людей, которые двигаются по спиральной улице.

Герцогство Победы переполнено роскошью, но при этом выглядит однообразным. Предсказуемым.

Может, поэтому принц Келан выглядит скучающим?

– Мир предлагает нам так много. И мы должны хотеть испытать все это на себе. – Он вновь переводит взгляд на меня. – Разве есть эмоция, более естественная, чем страх?

Мне следует опустить голову, согласиться с ним и держать язык за зубами. Но я чувствую, как балансирую на тонкой проволоке, растянутой на большой высоте, и мне сложно понять, что безопаснее – отступить или довести разговор до конца.

Я выбираю последнее:

– Может, любовь?

– Разве любовь не выражается привязанностью к чему-то, что мы боимся потерять? – Он поджимает губы.

– Любовь невозможна без страха. – Я замолкаю и прикусываю губу. Если он играет со мной, уверена, я уже проиграла. Но если он действительно не знает, кто перед ним…

Возможно, я смогу избежать еще больших неприятностей, если буду думать быстрее. И проще.

Мне следует больше походить на Офелию, какой она была при моей жизни.

Я дергаю подол платья.

– Мне нравится это платье, но я не боюсь его лишиться, потому что смогу подойти к одному из прилавков и создать новое. – Я встречаюсь взглядом с его серебристыми глазами. – Может, в этом и заключается красота Бесконечности – мы никогда не сможем лишиться того, что любим.

Его улыбка слегка тускнеет:

– Это логично, но, возможно, в лишениях есть своя красота.

Я тут же вспоминаю свою семью, и эмоции берут верх:

– Нет ничего красивого в том, чтобы лишиться чего-то любимого.

Принц замирает. Во время нашего разговора он выглядел так, словно не видел меня по-настоящему. И от понимания этого в груди все сжимается. Неужели я зашла слишком далеко? Сказала то, что не следует?

Но вместо того, чтобы упрекнуть меня, он коротко кивает, чтобы показать, что наш разговор окончен:

– Тогда, полагаю, хорошо, что нам никогда не доведется это выяснить.

Я переминаюсь с ноги на ногу, сомневаясь, могу ли уйти прямо сейчас. И не уверена, что готова это выяснять.

– Ваше Высочество, – зовет глубокий голос.

Я поворачиваюсь и вижу Колониста в подогнанном по фигуре парадном костюме. У него узкое, как у лисы, лицо с резкими чертами и коротко стриженные черные волосы. Сложив руки вместе, он низко кланяется принцу:

– Простите, что прерываю вас.

– В чем дело, Валлис? – В голосе Келана появляются царственные нотки, словно те чувства, что появились у него на мгновение, снова заморозились и застыли.

Валлис бросает на меня взгляд и вновь поворачивается к принцу.

– Я бы хотел поговорить с вами. Наедине.

– Я приехал за картиной, а не решать проблемы двора, – спокойно говорит Келан. – Уверен, все, что ты собираешься сказать, может подождать до сегодняшнего заседания совета.

– Боюсь, что нет, – взволнованно отвечает Валлис. – Речь о вашем брате и его визите в Столицу.

На лбу Келана появляется заметная морщинка:

– Понятно.

Валлис смотрит на меня, не скрывая своего раздражения.

– Возможно, ваша гостья согласится подождать вас в ландо, пока… – предлагает он, но принц Келан взмахом руки прерывает его:

– В этом нет необходимости. Ты занимаешь должность моего советника не первый день, так что я прекрасно знаю, что твои срочные вопросы никогда не решаются быстро. И мне бы не хотелось, чтобы меня кто-то ждал все это время.

– Уверен, ваши подданные ценят такую заботу, Ваше Высочество, – отвечает Валлис.

Келан морщится, но затем коротко кивает мне, разрешая удалиться. После чего они с Валлисом поворачиваются к ландо спиной, чтобы уйти. Я тут же приседаю в реверансе, а когда поднимаю глаза, принца словно след простыл.

Я обвожу взглядом рынок, пытаясь отыскать Шуру. Хочется надеяться, что она еще где-то здесь. Может, она поможет мне понять, что только что произошло в Четырех герцогствах.

Но ее нигде не видно, и на это есть уважительная причина. Каждое мгновение, проведенное здесь в ожидании, когда я закончу разговор с принцем, – в ожидании, когда меня закуют в цепи или начнут мучить прямо на улице, – она подвергала себя опасности.

И как бы мне ни хотелось это признавать, она приняла верное решение, оставив меня здесь.