Схватив пленника, остальные Гвардейцы взмывают в небо и устремляются за своим командиром.

Как только принцы остаются одни, Келан поворачивается к Эттору:

– Не смей разговаривать со мной в таком тоне при моем Легионе Гвардейцев.

– Боишься лишиться их уважения? – насмехается Эттор.

– Я тебя предупредил.

– Ты так очарователен, когда пытаешься сердиться.

Келан замер, словно статуя. И на мгновение мне кажется, что от его ярости земля расколется на части. Но затем пламя сменяется непримиримым холодом:

– А наша мать знает о твоих тайных встречах с Канцлерами Столицы?

Я вцепляюсь в подол платья и едва ли не прижимаюсь к стеклу. Но их голоса становятся тише, поэтому я не могу разобрать ответ Эттора и слова, которые бросает ему Келан, вынуждая брата поморщиться.

Но что бы они ни сказали друг другу, видимо, герцог Войны уже достаточно повеселился. Потому что он разворачивается и поднимается по ступенькам с изяществом танцора.

– Я отправлюсь домой, как только выпью вина. Ведь это же фестиваль.

Когда он уходит, Келан остается в одиночестве на ступеньках и вновь смотрит на звездное небо, словно ищет там ответы. А потом поднимает руку к голове, поправляет корону из серебристых ветвей и возвращается в Галерею.

А я дожидаюсь, пока шаги не стихнут, а затем выскальзываю в темный двор, чтобы скрыться за мостом.

Я едва сдержала слезы при виде Тео, скрючившегося на заднем сиденье машины с искаженным от страха и боли лицом. С ним явно что-то произошло, но главное – он в безопасности.

Шура везет нас домой на полной скорости, не говоря ни слова. По тому, как побелели костяшки на ее руках, удерживающих руль, я понимаю, что она к тому же еще и скрывает нас за вуалью. Очень трудно концентрироваться на двух вещах одновременно, но, думаю, беспокойства ей добавляет еще и состояние Тео.

Воздух в машине будто отяжелел от страха. Но ни вид знакомого леса на границе района, ни вид амбара не помогают ослабить напряжение, сковавшее мое тело. И только когда платформа начинает опускаться вниз, я выдыхаю с облегчением. Я поворачиваюсь и смотрю на Тео. Его локти упираются в колени, а пальцы впиваются в растрепанные вьющиеся волосы. Я открываю рот, чтобы спросить, все ли с ним в порядке, но слова застревают в горле. Тео выглядит таким хрупким… словно разлетится на куски даже от прикосновения. Когда мы проходим сквозь ворота Поселения, Ахмет и Ен уже поднимаются по холму, спеша к нам навстречу.

– Не думали, что вы вернетесь так рано, – нерешительно признается Ахмет.

Ен взмахивает рукой, словно просит показать удостоверения личности, и мы по очереди поднимаем ладони. Синие отпечатки появляются всего на несколько секунд, а затем исчезают.

Удовлетворившись проверкой, Ахмет переводит взгляд на меня:

– Как все прошло?

Не говоря ни слова, Тео шагает вперед, сжав массивные руки в кулаки. Он направляется к своему дому на первом ярусе. Мы молча наблюдаем за ним, пока он не исчезает в дверном проеме. Но как только дверь закрывается, тут же раздается душераздирающий крик.

Ахмет и Ен тут же устремляются по усыпанной гравием тропинке к хижине Тео. Шура делает шаг вперед, чтобы последовать за ними, но я хватаю ее за предплечье.

Ее серые глаза потускнели и наполнились слезами.

– Человек, которого арестовали. – Я пристально смотрю на нее. – У Тео есть брат в Бесконечности?

Шура опускает глаза:

– Его зовут Мартин. Я никогда не встречалась с ним и знаю о нем только от Тео. Они вместе погибли в автомобильной катастрофе. Но их разделили в Распределителе. – Она слегка приподнимает голову. – Тео так и не узнал, что с ним случилось и в какое герцогство его отправили.

– А сегодня увидел в Галерее и понял, что брат принял таблетку, – заканчиваю я за нее.

Шура кивает.

Доносящиеся из дома крики сменяются надрывными рыданиями, и мы направляемся к дверям, где встречаем Аннику. Ее косы, как обычно, перетянуты желтым шарфом, и у меня перед глазами возникает образ Элизы. От этого воспоминания сжимается сердце.

Но я стараюсь не обращать на это внимания.

Анника внимательно смотрит на меня:

– Колонисты узнали? Они увидели, кто ты на самом деле?

– Нет, – говорю я, и если бы не рыдания Тео, этот вечер можно было бы назвать успешным.

Анника тяжело вздыхает:

– Хорошо. Но это только начало.

Она переступает порог, и мы с Шурой следуем за ней.

Тео стоит на коленях на полу, обхватив голову руками. Его спина трясется от рыданий. Я никогда не видела, чтобы кто-то так сильно дрожал, словно его кости едва удерживаются вместе. Ахмет сидит на корточках рядом с ним, положив руку ему на лопатку, и говорит что-то утешающее ему на ухо.