Высшее благо.

Я резко выдыхаю:

– Но кто должен решать, в чем заключается высшее благо? И кто сказал, что, соглашаясь друг с другом, мы сразу начнем жить мирно? Возможно, все и задумано так, что для совместного существования необходимо усердно работать. Возможно, учась принимать различия друг друга, мы становимся лучше.

– Странная точка зрения. Но я наблюдала за людьми много лет и читала их истории, начиная с тех времен, когда их только научились записывать. У них было достаточно времени, чтобы стать лучше, но при этом они всегда выбирали путь войны – из-за различий в принципах, религии, культуре и даже ради клочка земли – вместо того чтобы учиться друг у друга. – Офелия поднимает палец в воздух. – Одно дело – обдумывать пути решения конфликтов. И совсем другое – видеть, что за этим скрывается.

– Ты ошибаешься, – говорю я, и мне очень хочется в это верить.

– Неужели ты все еще веришь, что после всего произошедшего наши виды смогут сосуществовать? Неужели ты веришь, что люди будут относиться к нам как к равным? – Она склоняет голову вбок. – Люди всегда ищут различия даже среди своих. Будь то раса, пол, уровень достатка. Люди никогда не перестанут искать причин для разделения и притеснения. Человеческое поведение не меняется. И мы с тобой обе знаем, чтобы стало бы с моим видом, если бы они попытались ужиться с твоим видом.

Она боится, что ее будут использовать, как раньше. Сделают рабыней. Может, дело действительно не в мести. Может, она просто делает это, чтобы не лишиться свободы?

Возможно ли, что кто-то совершал неправильные поступки, но при этом придерживался верных идеалов? Кажется, я понимаю ее, даже если не согласна с ней. Я просто хочу, чтобы она попыталась понять и меня.

– В твоей прошлой жизни был кто-то, кто причинил тебе боль? Кто-то, кто поступил, по твоему мнению, несправедливо по отношению к тебе? Скажи, смогла бы ты жить с ним бок о бок?

Я вспоминаю о своем убийце.

Что бы я сказала ему, если бы мы встретились вновь? Что бы сделала? Смогла бы я простить его за то, что он лишил меня жизни? За то, что лишил меня семьи?

– Не знаю, – еле слышно отвечаю я, а затем заставляю себя встретиться с ней взглядом. – Но мне бы хотелось попробовать.

Она долго молчит. И я даже начинаю отворачиваться, отчего вокруг меня начинают расходиться тени, как круги на воде. И Офелия тут же наклоняет голову.

– Мне нравятся наши беседы.

– Мне тоже. – Мой голос чуть громче шепота.

– Но это ничего не изменит.

– Знаю, – говорю я, и мне хочется скривиться от чувства поражения, расползающегося внутри.

Потому что мне бы хотелось, чтобы наши разговоры что-то изменили. Хотелось бы, чтобы их хватило, чтобы повлиять на ее мнение и доказать ей, что люди заслуживают шанса измениться. Что они заслуживают шанса существовать.

И, возможно, Колонисты тоже. Возможно, ни одна из сторон не должна уничтожать другой вид.

Но как мне добиться этого одной? Мне нужен кто-то, кто поймет, чего я пытаюсь добиться. Кто-то, кто увидит ценность в сосуществовании.

Если я хочу выстроить мост, как это сделала Наоко, то мне нужен кто-то на другой стороне.

Нужен Колонист.

Королева Офелия слегка ерзает на троне, словно знает, что наше время иссякает.

– Где бы ты ни находилась, там холодно. Но тебе не нужно этого бояться.

– Мне говорили, что существуют вещи и похуже, – отвечаю я и отрезаю себя от нее, словно закрываю окно в ветреную погоду.

Когда связь разрывается, я открываю глаза и понимаю, что невольно прижалась к коре, и она царапает мою кожу.

Я засовываю руки в карманы, чтобы немного согреться, и чувствую под пальцами что-то гладкое. Я вытаскиваю морское стекло, которое в темноте кажется практически черным.

Я оказалась посреди Лабиринта без друзей, без оружия и не зная, куда идти. Но зато у меня есть морское стекло.

От этой мысли мне хочется смеяться, но на глаза наворачиваются слезы от усталости. Сомнения, которые всегда мучили меня, сейчас стихли, так что я пытаюсь превратить округлый осколок во что-то другое.

Я трачу на это несколько часов, даже не обращая внимания на шипение, наполнившее джунгли.

Я старательно концентрируюсь, пока у меня не начинают ныть пальцы и туманиться взор.

Я старательно концентрируюсь, пока в голове снова и снова прокручивается разговор с Офелией.

Я старательно концентрируюсь, пока сон не уносит меня далеко от Бесконечности.

Но даже во сне, в котором мне удается доказать, что существует нечто среднее между всепрощением и сопротивлением, я продолжаю сжимать в руке красное морское стекло.