Вечером они сидели вокруг огромного костра, ужинали и принимали решение о том, что же делать дальше. Бывший десятник, которого звали Богдан и который был не только формальным, но и неформальным лидером пленников, обратился к Элезару и Александру с просьбой рассказать, как же удалось их освободить и что с ними будет дальше. Слово взял Александр, поскольку он мог объяснить всё на очень похожем на их язык церковнославянском. По крайней мере, изучая этот чисто богослужебный язык, никогда не бывший разговорным, достаточно глубоко на первых курсах семинарии, Александр понимал разницу между тем, как воспринимались отдельные слова и понятия в будущем, и какое значение было на самом деле в стародавние, а теперь настоящие для него времена. Говорили русичи на очень похожем, хотя и несколько более упрощённом языке, но понимали и Александра, а он прекрасно понимал их. Похоже, было немного на то, как высокоинтеллектуальный профессор, использующий сложные слова, общается с каким-нибудь плохо образованным деревенским парнем. Обоими понимается не всё, но вполне достаточно, чтобы объясняться на простые темы.

– Итак други, освободили мы вас просто. Мы вас выкупили. За то кланяться стоит не мне – повысил он голос на загомонивших мужиков – а Господу Богу и Элезару. Он по местным меркам наверно как боярин, поэтому относитесь к нему с уважением. И он в нашей компании главный. Не буду скрывать цель нашу. Идём вы очень далеко, в земли, где когда-то распяли Господа нашего Иисуса Христа.– И Александр перекрестился, а вслед за ним и все остальные, только русичи двуперстием – Поход этот дальний, возможно, на долгое время, так как есть у нас и другие дела во Франции, а почти все деньги ушли на ваш выкуп. – На этих словах мужики притихли и стали переглядываться.

– Это чегой-то, мы теперь боярину получается должны и закупы его? – поинтересовался самый мелкий и бойкий мужичок с клочковатой бородкой, один из крестьян, что попали в плен вместе с ратниками в Торческе.

– Нет. Долга на вас нет в деньгах никакого – успокоил их Александр – Деньги Элезар знает, где взять, причём честно. Но есть у нас к вам предложение. Идти с нами. Помолиться вместе у Гроба Господня, совершить паломничество к Святым Местам, испросить у Господа прощения за грехи. А после уже отправиться на Русь. Мы посоветовались и решили, что в дальнем пути крепким отрядом, да ещё в котором есть опытные ратники, пройти будет и легче, и безопаснее. А кроме того, предлагаем мы вам не грабительский поход, а богоугодное паломничество, которое вам и самим вполне хорошо бы было совершить в ознаменование освобождения от рабства, потому что действовал нашими руками сам Господь.

Все снова перекрестились.

– Век за вас молить Бога будем, но скажи, а уйти нам к родному дому дозволено? – поинтересовался снова всё тот же мелкий мужичок.

– То ваша воля. Пару монет на дорогу дадим, уж извините, больше не можем, припасов кой-каких и пожелания в добрый путь – успокоил его Александр.

– Подумать надобно, боярин – ответил за всех десятник.

– Не боярин я. Считайте, что монах.

– Хорошо, отче, завтра дадим ответ тебе и боярину Элезару.

– Ну вот и решили — улыбнулся Александр.

Они посидели ещё с час, знакомясь, рассказывая кое-какие истории из жизни, а затем Элезар и Александр удалились ко сну в дом. Аглаек же остался сидеть и попивать пиво из кувшина вместе с освобождёнными, которые разлеглись спать уже сильно за полночь вокруг костра.

Утром освобождённые пленники объявили своё решение. Трое из них пожелали покинуть отряд и отправиться на свой страх и риск в путь. Двое крестьян, а также один из воинов, из Владимира, у которого была молодая жена и двое деток и который только о них и думал. Обещал он передать весточки и семьям других ратников из окончательно уменьшившегося бывшего десятка Богдана. К некоторому удивлению Александра вертлявый мелкий мужичок из крестьян, который вчера интересовался, могут ли пленники отправиться домой, которого звали Малом или Большаком, решил остаться и отправиться к Гробу Господню. Причём имя Мал, опять же к удивлению Александра было христианским именем, а вот имя Большак, данное ему как старшему сыну, как раз было вторым — языческим.

Все пожелавшие остаться, коих было ровно пятеро, целовали новые, сделанные из дерева крестики в верности Элезару до окончания их путешествия к Гробу Господню, поклялись исполнять его приказы, как старшего, защищать и биться за него, а он, в свою очередь, поклялся, что будет кормить и поить их и переносить вместе все тяготы путешествия. Принеся друг другу некоторые аналоги вассальной клятвы, все проводили отправлявшихся в далёкую и опасную дорогу на Русь троих путников. В этот раз обошлось без слёз, так как, видимо, эмоциональный накал у всех прошёл, все успокоились и снова осознали себя свободными людьми с каким-то выбором в жизни, пусть и не таким, о котором, возможно, когда-то каждому из них мечталось. Однако же видно было, что идея паломничества с благодарением Господу за избавление от плена легла в благодатную почву, и среди решивших остаться царило даже некоторое бодрое оживление.

Вскоре отправился и оставшийся небольшой отряд. Путь их лежал к ближайшему епископству Оснабрюка, месту, где дикие германцы когда-то разбили стройные походные колонны легионеров Квинтия Вара. Но путники этого не знали. А знали они, что в епископстве им могут помочь с деньгами. Элезар был в этом абсолютно уверен, хотя и не говорил, на чём основана эта его убеждённость.

Уже следующим утром они приблизились к крупному монастырю, вокруг которого раскинулось небольшое поселение.

Оснабрюк был основан несколько столетий назад Карлом Великим. Прежде он имел статус епископской резиденции, но также являлся торговым, культурным и образовательным центром. Здесь основателем империи Каролингов была построена одна из старейших школ будущей Германии.

Город быстро вырос вокруг резиденции епископов и стал весьма богат. А где богатство, там в те времена быстро появлялись норманны. Дорого епископству обошлась политика отсутствия укреплений и упование на защиту Господа и короля. Соборы, школы, даже дома простых людей, с которых почти нечего было взять – всё было подвергнуто разграблению и сожжению. Однако место за столетие, что называется, было намолено и, как и всякое святое, долго не пустовало. Епископство восстанавливалось. Снова приходили норманны и всё уничтожали. И снова всё отстраивалось заново.