Дар проповеди Петра, его одинаково искреннее участие и к простому крестьянину, и к богатому бюргеру или рыцарю, делали его объектом почитания не только для пылкого юноши. Ещё не минули в Европе времена, когда люди сдирали краску с икон, надеясь, что она исцелит от болезней или буквально поедали частички окладов, ели даже землю, где был убит тот или иной мученик, отчего образовывались не просто глубокие ямы, а настоящие промышленные карьеры. Неудивительно, что эти наивные люди почитали Петра живым святым.

До пути в Клермон Пётр собирался пройти ещё по городам севера Франкии, побывать в Париже, Орлеане, почти центре тогдашней жизни ближайших земель – Нормандии, а затем только отправиться к месту сбора духовенства и мирян. Учитывая, что им самим все эти путешествия не будут стоить ничего, так как они будут снабжаться местным духовенством, вариант выходил, как ни крути, наилучшим.

Обед тем временем затянулся, плавно перейдя в ужин. Пётр много размахивал бокалом, но почти не пил и очень мало ел. Рыцари же, дорвавшиеся до вкусной пищи славяне, да и сам Александр себя особо не ограничивали, а потому лишь некоторые из них разбрелись по выделенным комнатам. Большая часть присутствующих так и уснули перед столом, а то и под ним.

На другой день их провели в арсенал. Собственно, у архиепископа Реймса арсеналов было даже несколько. Им достался не самый богатый, а тот, что был рассчитан на набор ополчения и городской стражи, которые также находились в подчинении архиепископства.

Правда, так уж разгуляться им не дали, как и выбрать оружие и броню. Опытным взглядом оценив каждого из русичей, здоровенный монах, больше похожий на воина, безошибочно выдавал подходящую идеально стёганку с кожаными вставками, сделанными, похоже, больше для красоты. Больше всего эта куртка была похожа на толстый бронежилет, но длиннее и прикрывала ноги и частично предплечья. Судя по уверенному поведению русичей, никакого удивления у них такая броня не вызывала, да и Александру уже такие приходилось видеть во время путешествия, хотя вблизи рассмотрел и пощупал впервые. От такой брони он сперва хотел отказаться, так как пошёл с русичами из любопытства и за компанию, но его никто даже не спросил. Просто выдали стёганку, нож, чем-то похожий на обычный кухонный, но с круглой не очень удобной рукоятью, а также двухметровое копьё с коротким и широким листовидным наконечником.

– Бьют беги, дают— бери. – рассудил он и кое-как, перехватив полученное, отправился вслед за остальными на выход из полуподвального помещения.

Щиты им не дали, хотя в арсенале они имелись. Впрочем, благодарить стоило и за выданное, так как они хорошо сэкономили.

Вечером была устроена тренировка взаимодействия в строю, привлёкшая внимание рыцарей. Русичи под командованием Богдана встали во вполне организованный, хоть и маленький строй и стали отрабатывать синхронные удары. Причём вертлявый Мал, который был крестьянином из ополчения Киева, от профессиональных воинов ничем не отличался и лишним не выглядел. Привлекли к тренировке и Александра, втиснув между ратниками. Элезар же хоть и встал в строй, но с краю, так как одно из его копий, значительно более длинное, чем те, что раздали в арсенале, было предназначено для конной сшибки. А второе, с которым он учил обращаться в дороге монаха, напротив было короче на полметра, чем те, которыми орудовали славяне. Оно тоже имело листовидный наконечник, но более длинный и с оковкой почти до середины древка. Это значительно более тяжёлое копьё было более удобным для боя и надёжным, так как его не перерубить мечом или топором, но в строю действовать было лучше одинаковыми и к тому же более длинными. Поэтому Элезар возглавил отряд, встав справа по краю строя и перехватив управление строем у Богдана.

Несколько собравшихся посмотреть на тренировку рыцарей вскоре не выдержали и удалились за бронёй, а позже присоединились. Другие посмеивались, но только до тех пор, пока Элезар не предложил им облачиться в броню и попробовать пробить строй. Враждебности не было. За столом вчера успели не только перепиться, но и сдружиться. Все были молоды. Среди рыцарей преобладали младшие дети землевладельцев, которым нечего было рассчитывать на наследство. Поэтому взыграл азарт на мужской спор. Вызов был принят. Копья быстро заменили деревянными палками, как и мечи рыцарей. И вот строй вооружённых крупными каплевидными щитами и палками рыцарей двинулся на изображавших копейщиков отряд. Рыцари стали двигаться неспешным шагом, держа строй и заставляя сердце Александра, забиться чаще, а руки вспотеть при виде монолитной приближающейся стены щитов. Когда же они подошли почти вплотную, то ринулись на длинные шесты копейщиков, надеясь смять их и пробиться для удара. И к удивлению не смогли! Открывшись при рывке и разорвав строй, они тут же стали получать отталкивающие, пусть и не наносящие вреда тычки копейщиков, которые попятились синхронно назад, но не пропустили рыцарей на расстояние удара, а попытки отбить их «копья» в сторону были парированы благодаря тому, что держали их двумя руками крепко и надёжно. Даже Александр, как самый неопытный сумел синхронно сделать шаг назад и удержать свой шест, когда по нему ударил меч, а затем ткнуть в грудь пытавшегося отодвинуть его копьё уже щитом рыцаря, который при этом открылся. Ещё через несколько секунд некоторым рыцарям всё же удалось продавить и разорвать строй копейщиков своими телами, облачёнными в кольчугу и толстые поддоспешники, а там и переведя учебный бой в быстро проигранные копейщиками одиночные схватки, но было понятно, что будь в руках копейщиков настоящее оружие, то рыцари сокрушительно проиграли бы схватку в первые мгновения, будучи пронзённые сильными ударами не смотря даже и на защиту. Хотя поражение и не было признано сразу, начался даже спор, но Элезар, которого пусть и не мгновенно, но свалил на землю Бодуэн, огромный, рыжий рыцарь из Фландрии, пошутил про то, что можно медведя остановить копьём, но не такую тушу. И когда Бодуэн громко расхохотался обстановка разрядилась. Начались шутки и подначки, а потом атаки несколько раз повторили. Примерно с тем же результатом. Когда же решили организовать атаку копейщиков на строй рыцарей, то из этого и вовсе ничего не вышло. Когда копейщики приблизились, то брешей в стене больших каплевидных щитов обнаружить не удалось, а рыцари смогли, синхронно двигаясь вперёд отбить попытки атак, и разбить не сумевших удержать строй копейщиков. Получалось и тем и другим удобнее было защищаться, а не атаковать.

В Реймсе они пробыли ещё больше недели. Александр потихоньку примирялся с мыслью о совместном путешествии с Петром и привыкал к совместным боевым тренировкам. Правда, и о молитве он не забывал, чем вызывал всеобщее уважение и, казалось,, вернул близкое расположение Элезара, за которого переживал.

Пётр их к себе на обед более не приглашал, а пропадал на каких-то переговорах в сопровождении двух всегда одинаковых и наиболее доверенных монахов-рыцарей. Или проводил проповеди после служб, собиралось послушать которые становилось лишь больше и больше желающих. Как круги расходятся по воде, так и слухи о проповеднике расходились вокруг Реймса по окрестным селениям.

Лишь в начале июня они выдвинулись в Париж. Сборы прошли как-то буднично, но их уже фактически караван стал похож на купеческий. Несколько повозок, очень много лошадей. Однако и куча вооружённых людей при них. Не все в сопровождении Петра были войнами. Много было и простых крестьян, монахов, нищих. Пётр не гнал никого, но, похоже, какие-то указания на этот счёт получили сопровождавшие его рыцари. По крайней мере, так подумал Александр, когда те на первой же стоянке стали чуть не пинками прогонять простой люд. Возмущённые люди было стали взывать к своему кумиру, но тот молился в роще на удалении и не слышал их. Или делал вид, что не слышал, как опять же подумалось Александру, которому безобразная сцена была неприятна, но он посчитал себя не вправе вмешаться.

Дорога из Реймса до Парижа обычно занимала у путников несколько дней, но для их каравана она растянулась почти на две недели. Они останавливались в любом более или менее крупном поселении. Петра даже принял в своём замке граф Вермандуа.

Мощное укрепление со рвом, высоким валом и деревянными стенами, из которых выделялись бочкообразные каменные башни — замок в Шато-Тьерри, принадлежал графу с именем Гуго и титулом графа Вермандуа, герцога де Валуа. Гуго был младшим братом короля Франции Филиппа. Александру было очень интересно посмотреть на младшего сына предыдущего короля Франции Генриха и русской княжны Анны Ярославны, дочери самого Ярослава Мудрого. Но графа Гуго удалось увидеть лишь издалека, так как сопровождение Петра никто никуда не приглашал. Граф резко выделялся из своего окружения тем, что носил лишь усы, и был чисто выбрит. Усы были огромные, чем-то похожие на таковые у запорожских казаков. Мужчина был высок и явно силён. Однако он благочестиво поклонился Петру, хоть и не стал ни вставать на колени, ни целовать ему руку, как делали многие почитатели монаха. А затем они зашли в замок, и более ничего Александр увидеть не смог, так как их не только не пустили внутрь, но даже и не соизволили покормить. Пришлось всем вставать на постой в домах жителей, так как места в маленьком гостином дворе им не хватило.