— Красота вечна, — сказал Гоги осторожно. — Мода проходит, а искусство остаётся.

— Верно говорите. — Старик кивнул и пошёл дальше.

Гоги направился к Васильевскому спуску. Москва-река блестела в солнечных лучах, по ней плыли баржи и катера. На противоположном берегу строились новые дома — сталинская архитектура, помпезная и величественная.

Город восстанавливался после войны. Медленно, трудно, но неуклонно. Новые заводы, жилые кварталы, парки. Люди верили в будущее, работали с энтузиазмом. И в этой вере была своя красота.

Чёрный автомобиль по-прежнему следовал за ним. Но Гоги уже не обращал внимания. Пусть следят — он ничего запретного не делает. Просто гуляет по родному городу, любуется архитектурой.

На обратном пути зашёл в парк Горького. Аллеи, клумбы, аттракционы. Дети играли, молодёжь каталась на лодках. Обычная мирная жизнь, которая продолжается несмотря на все тревоги.

У фонтана увидел Нину с подругой. Они ели мороженое, смеялись, о чём-то болтали. Гоги подошёл поздороваться.

— Гоша! — обрадовалась Нина. — А мы как раз о тебе говорили.

— Надеюсь только хорошее?

— Лида твой плакат видела, хвалит.

Подруга — симпатичная блондинка — смущённо улыбнулась.

— Правда красивый. Необычный какой-то.

Они поговорили о пустяках, Гоги угостил девушек новым мороженым. Чёрный автомобиль стоял у входа в парк. Пусть видят — у него простые человеческие отношения, ничего подозрительного.

Домой возвращался спокойно. Наблюдение продолжалось, но агрессии не было. Просто изучают новый объект, составляют досье. Рано или поздно либо отстанут, либо придут с вопросами.

А пока можно жить обычной жизнью. Рисовать, гулять, встречаться с Ниной. И радоваться красоте мира, который медленно, но верно восстанавливается после страшной войны.

Москва была красивой. И её красота не зависела от того, кто за кем следит.

Вечером, когда соседи разошлись по комнатам, Гоги остался на кухне один. Заварил чай крепкий, почти чёрный — такой, что ложка стоит. Напиток получился горьким, вязким, но бодрящим. Чифир, как называли его в лагерях и на зоне.

Он сидел у окна с дымящимся стаканом и думал о драконах. Весь день в голове крутились образы из восточных сказок — мудрые змеи, летающие по небу, повелители стихий. В китайской поэзии они символизировали мощь и мудрость, в японских гравюрах — изящество и грацию.

Достал из сундука новую заготовку — кусок самшита, твёрдого и плотного. Размером с ладонь, идеально подходящий для небольшой скульптуры. Взял нож, прикрыл глаза, попытался почувствовать, что скрыто в дереве.

И увидел его — дракона. Не огромного, не страшного, а изящного, почти кошачьего. Свернувшегося кольцом, с поднятой головой и внимательными глазами. Восточный дракон, символ мудрости.

Первый надрез дался легко. Самшит был твёрдым, но послушным. Стружка падала тонкими завитками, обнажая светлую древесину. Гоги работал медленно, снимая микроскопические слои.

Чай остывал, но он не замечал. Весь мир сузился до куска дерева и ножа. Постепенно из заготовки проступали очертания — изгиб спины, сложенные лапы, длинный хвост.

Голова требовала особой осторожности. Гоги сменил нож на более тонкий — тот японский, что купил на рынке. Лезвие входило в дерево как в масло, позволяя прорабатывать мельчайшие детали.

Глаза, ноздри, рога — всё вырезалось с ювелирной точностью. На морде проступала характерная улыбка восточного дракона — мудрая, чуть насмешливая. На теле — намёк на чешую, сделанный крошечными насечками.

— Красиво получается, — раздался голос за спиной.

Обернулся — в дверях стояла Нина в домашнем халате. Волосы распущены, лицо сонное.

— Не спится?

— Не очень. Услышала, что кто-то на кухне возится. — Она подошла ближе, посмотрела на фигурку. — Это дракон?

— Дракон. Восточный.

— А зачем тебе дракон? Они же… не наши.

Хороший вопрос. Драконы действительно не вписывались в советскую эстетику. Но красота не знает границ.

— Просто нравятся. Красивые, изящные.

Нина села рядом, наблюдала за работой. Её близость успокаивала — тёплый запах кожи, тихое дыхание, доверчивый взгляд.

— А ты его раскрашивать будешь?

— Да. Когда закончу резьбу.

Работа продолжалась ещё час. Дракон обретал завершённый вид — каждая деталь была проработана, каждая линия выверена. Изящная скульптура размером с кулак, полная восточного очарования.

— Готово, — сказал Гоги, откладывая нож.

— Какой красивый! — восхитилась Нина. — Как живой.

Теперь нужны были краски. Гоги достал купленные на рынке тубы, выдавил понемногу на палитру. Золотой, красный, чёрный — цвета традиционных китайских драконов.