А что мешает ему сделать своё жилище красивым? Деньги есть — вчера Щусев заплатил хорошо. Руки умелые, инструменты имеются. Материал можно достать. Дело только за желанием.

Он сел на кровать, достал блокнот. Начал набрасывать план. Что нужно для полноценной жизни? Шкаф для одежды — пока вещи лежат в сундуке. Книжная полка — альбомы и сборники стихов требуют достойного места. Комод с ящиками для мелочей. Может быть, кресло у окна — для чтения и размышлений.

Мебель должна быть не просто функциональной, но и красивой. Резьба, инкрустация, благородные пропорции. Каждая вещь — произведение прикладного искусства.

Стиль? Что-то среднее между русской традицией и восточной эстетикой. Простота линий, но богатство деталей. Функциональность, но с поэтической душой.

Гоги оделся и пошёл искать материал. На лесопилке за околицей торговали досками, брусом, фанерой. Хозяин — крепкий мужик с добрыми глазами — помог выбрать хорошую древесину.

— На мебель берёшь? — спросил он, глядя на отобранные доски.

— На мебель. Сам делать буду.

— Правильно. Своими руками лучше выходит. Душу вкладываешь.

Дуб для каркасов, сосну для полок, берёзу для мелких деталей. Всё сухое, без сучков, хорошо обработанное. Материал стоил прилично, но качество того стоило.

Дома Гоги разложил доски на полу, начал планировать. Сначала шкаф — самая сложная вещь. Нужны точные размеры, правильные соединения, надёжная конструкция.

Чертил долго, перемеряя каждую деталь. Шкаф должен был вписаться в угол между окном и дверью, не загромождая и без того тесное пространство. Высокий, но неширокий. С резными дверцами и изящными ручками.

К вечеру проект был готов. Гоги убрал доски в угол, сложил инструменты. Завтра начнёт воплощать задуманное.

— Мастеришь? — спросил Пётр Семёнович, заглянув в комнату.

— Мебель буду делать. Обстановку менять.

— Сам? А не проще купить готовую?

— Готовая — безликая. А я хочу, чтобы каждая вещь характер имела.

Пётр Семёнович покачал головой, но ничего не сказал. Уходя, бросил:

— Художники — народ странный. Им всё не как у людей подавай.

А Гоги сидел у окна и представлял, какой станет комната через месяц-другой. Шкаф с резными дверцами, полки с книгами, удобное кресло у окна. Уют, созданный собственными руками.

Не роскошь — просто красота в повседневности. Среда, которая будет настраивать на творчество, помогать думать и мечтать.

Дом должен быть не просто укрытием, а продолжением души. Местом, где хочется жить, а не выживать.

И он сделает такой дом. Обязательно сделает.

Утром Гоги начал работу над шкафом. Разметил доски, проверил размеры по чертежу. Пила входила в дуб тяжело — твёрдая древесина требовала терпения. Но каждый распил получался ровным, без сколов.

Первым делом — каркас. Боковые стенки, дно, верх, задняя стенка. Соединения делал шипами — надёжно, без единого гвоздя. Древние плотницкие традиции, когда мебель служила веками.

Рубанок снимал стружку длинными лентами. Дуб становился гладким, шелковистым. Приятно было чувствовать, как грубая доска превращается в благородную деталь мебели.

— Что строишь? — поинтересовался Николай Петрович, заглянув в окно.

— Шкаф. Для одежды.

— Сам делаешь? Дело хорошее. Мой дед тоже столяром был, всю мебель в доме сам мастерил.

К полудню каркас был готов. Гоги собрал его насухую, проверил геометрию. Всё сошлось идеально — ни зазоров, ни перекосов. Можно было клеить.

Столярный клей варил на примусе. Варево пахло рыбой, но держало крепко. Промазал соединения, собрал каркас, стянул струбцинами. Теперь нужно было ждать — сутки на высыхание.

На следующий день принялся за дверцы. Рамочно-филёнчатые, в старинном стиле. Тонкие рамки из дуба, филёнки из сосны. Сложная работа, требующая точности.

Филёнки хотелось украсить резьбой. Но какой? Советские символы здесь неуместны. Цветы и листья банальны. Нужно что-то нейтральное, но поэтичное.

Вспомнил японские мотивы. Ветви сакуры? Слишком экзотично. Бамбук? Тоже не наше. А вот берёзовые ветви — самое то. Русское дерево, но в восточной стилистике.

Набросал эскиз. Тонкие ветви изгибаются по диагонали филёнки. Листья редкие, стилизованные. Пара птичек на ветках — не детально, а намёком.

Резьба шла легко. Тонкий нож входил в сосну как в масло. Ветви получались живыми, естественными. Листья — каждый со своим характером. Птички — едва намеченные силуэты.

— Красиво! — восхитилась Нина, заглянув к нему. — Как настоящие ветки.

— Спасибо. Хочется, чтобы мебель была не просто функциональной.

— А можно помочь? Я умею шкурить.