В переулке показалась небольшая процессия: знатная женщина, восседающая в паланкине, который несли крепкие по меркам ипилиак носильщики. Магнус и Паг посторонились, пропуская величественную даму, одетую в то, что можно было назвать лишь вызывающим нарядом: узкий пояс, усыпанный драгоценностями, от которого ниспадала легчайшая юбка, оставлявшая мало места для воображения, и топ из замысловатых бус, сквозь которые мелькали обнаженные участки кожи. Ее черные волосы, самый распространенный цвет среди этого народа, были высоко убраны и собраны в золотое кольцо, ниспадая на затылке, словно конский хвост, а на каждом пальце сверкали драгоценности.

Когда она удалилась, Магнус заметил:

— Эта акклиматизация дает интересный эффект, отец. Я нашел ту женщину привлекательной.

— Они красивая раса, если привыкнуть к их нечеловеческой внешности, — заметил Паг.

— Нет, я имею в виду привлекательной в том смысле, в каком может быть привлекательна женщина-человек. Это странно.

Паг пожал плечами:

— Возможно, а возможно, и нет. Я находил королеву эльфов прекрасной по любым меркам, но это не было физическим влечением. Хотя Томас был очарован ею еще до своего превращения. Может, это связано с изменениями, которым мы себя подвергаем, а может, ты просто обладаешь более широким взглядом на красоту, чем твой отец.

— Возможно, — ответил Магнус. — Интересно, кто она такая? В Кеше я бы принял её за знать или младшую принцессу. В Крондоре — за куртизанку какого-нибудь богача. — Он скептически покачал головой. — А здесь? Сможем ли мы вообще узнать достаточно о дасати за… сколько-нибудь разумный срок, чтобы выжить в их мире?

Паг вздохнул:

— С определённой уверенностью могу сказать — да. Но что касается того, почему я так считаю… — Он в очередной раз задумался, стоит ли рассказать сыну о посланиях из будущего. — Скажем так, я верю, что это путешествие не так опасно, как кажется.

Магнус помолчал, затем произнёс:

— Перестань относиться ко мне как к сыну, отец. Я уже много лет твой самый одарённый ученик. В некоторых навыках я почти сравнялся с тобой и матерью, а со временем, думаю, превзойду вас обоих. Я знаю, ты пытаешься меня защитить…

Паг резко прервал его:

— Если бы я хотел тебя защитить, Магнус, то оставил бы на острове с матерью и Калебом. — Он огляделся, будто подбирая нужные слова. — Никогда не говори, что я пытаюсь тебя уберечь. Десятки раз я молчал, когда ты шел на риск, а во мне всё кричало, чтобы я послал кого-то другого. Возможно, когда-нибудь ты сам станешь отцом и поймёшь, о чём я. Если бы я просто хотел твоей безопасности, тебя бы здесь не было. Ты потерял брата и сестру, которых никогда не знал. Но я потерял детей, которых любил так же сильно, как люблю тебя и Калеба.

Магнус стоял, скрестив руки, и смотрел сверху вниз на отца. На мгновение Пагу почудилось сходство с женой — и в позе сына, и в выражении его лица. Наконец Магнус вздохнул. Он посмотрел Пагу в глаза и сказал:

— Прости, отец.

— Не извиняйся, — Паг сжал его руку. — Я понимаю твое раздражение. Нет дня, чтобы я не вспомнил, каково это — осваивать свою силу. И поверь, тебе куда легче, чем было мне.

Магнус тепло улыбнулся:

— Я это осознаю.

Он знал, что отец тяжело переносил обучение у своего первого наставника — старого мага Малого Пути, Кулгана, ведь Паг с юных лет был адептом Великого Пути. Сейчас это различие уже не имело значения, но в те времена всё было иначе. Потом четыре года рабства, затем еще четыре — учеба в Ассамблее Магов на Келеване. По сравнению с этим обучение Магнуса казалось идиллией.

— И всё же, — продолжал Паг, — вопрос в том, как мы переживем грядущие испытания.

Раздался голос сзади, на безупречном кешианском:

— Именно это тебе и следовало бы обдумать.

Паг и Магнус не заметили приближения незнакомца, поэтому оба мгновенно среагировали, приняв явно оборонительную позицию: вес равномерно распределён, колени слегка согнуты, руки у кинжалов на поясах. Ни один из них пока не чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы полагаться на магическую защиту.

— Успокойтесь. Если бы я хотел вас убить, вы бы уже были мертвы, — сказал говорящий.

Это был высокий ипилиак с самым человечным лицом из всех, что они до сих пор видели: глубоко посаженные глаза, густые чёрные брови и такие же тёмные волосы до плеч, что было редкостью среди его сородичей, обычно носивших короткие стрижки. Морщинистое лицо выдавало возраст за расцветом сил, но взгляд оставался острым, а осанка и одежда явно указывали на воина: стёганый гамбезон, перекрещенные кожаные ремни с несколькими видами оружия, бриджи и сапоги, характерные для всадника.

— Я — Мартух, — спокойно представился он. — Ваш проводник. Я — дасати.

Миранда швырнула вазу.

Раздражение пересилило самоконтроль, и ей нужно было выплеснуть досаду. Мгновенно пожалев о порыве, потому что эта прочная глиняная посудина ей нравилась, она мысленно остановила сосуд в дюйме от стены, не дав ему разбиться. Легким усилием воли вернула его в руку и поставила обратно на стол, где он стоял минуту назад.