Глубоко внутри он чувствовал, что понимание начинало приходить.

— В древние времена, — продолжил Жрец Смерти, — в каждом человеке — мужчине, женщине или ребенке — боролись два побуждения. Первое — брать то, что хочешь, не считаясь с другими; видеть и хватать, желать и убивать, жить без оглядки на ближнего. Но жизнь, построенная на этом, не ведет ни к чему, кроме бесконечной крови и распрей.

— Но так было всегда, — возразил Валко.

— Нет! — воскликнул Аруке. — Мы четверо — живое доказательство, что может быть иначе. Каждый из нас готов отдать жизнь за остальных.

— Но почему? — не понимал Валко. — Он — из Джадмундиеров, — он указал на Деноба, — Хиреа — из Опустошителей, а он… — взгляд на отца Джувона, — Жрец Смерти. Между вами нет ни уз верности, ни союзов, ни обязательств.

— Это не так, — ответил отец. — Пусть Кнут обычно сражается на стороне Садхарин против Джадмундиеров, мы трое — как братья.

Отец Джувон добавил:

— Второе побуждение — стремление объединяться, делить ношу и помогать друг другу. То, что сегодня презирают, но что некоторые все еще чувствуют — иначе никто не стал бы Прислужником или Устроителем. Зачем выбирать жизнь, которая приносит только презрение?

Валко выглядел поверженным.

— Я не понимаю.

— Это называется «просвещённый эгоизм», сын мой, — сказал Аруке. — Именно поэтому воины могут отбросить разногласия и помогать друг другу — потому что это взаимовыгодно. А мы четверо в этой комнате — лишь немногие из многих, кто осознал: наш народ заблудился, утратив второе побуждение — заботу о других. Единственное место, где оно осталось чистым — между матерью и ребёнком. Вспомни, как твоя мать заботилась о тебе все эти годы в Сокрытии, и спроси себя: почему лишь здесь мы, дасати, проявляем это качество?

— Но вы четверо обрели его? — спросил Валко.

— У нас высшее призвание, — ответил Аруке. — Мы служим иному господину, нежели Темнейшему.

— Кому?! — воскликнул Валко, порывисто подавшись вперёд.

Аруке произнёс:

— Мы служим Белому.

Валко был потрясён. Белый существовал лишь в сказках, которыми матери пугали детей. И вот перед ним сидят четверо мужчин — три воина и Жрец Смерти — утверждающие, что служат мифу.

Молчание затянулось, прежде чем Аруке промолвил:

— Ты ничего не говоришь.

Валко тщательно подбирал слова:

— Моя мать учила меня прежде всего сомневаться во всём. — Он переменил позу, будто физически пытаясь устроиться поудобнее под грузом новых понятий. — Если бы вы спросили меня мгновение назад, я ответил бы то же, что любой воин дасати: Белый — это миф. Выдумка Жрецов Смерти, чтобы держать паству в повиновении. Или сказка предков ТеКараны, оправдывающая, что его род избран Темнейшим для защиты от яростного света. Или просто древний предрассудок, не значащий ничего.

— Говорят, Белый — существо, втягивающее неверных в безумие, заставляющее слабых совершать нелепые поступки, клеймящие их перед лицом всех дасати. Говорят, даже слишком долго размышлять о Белом — опасно. Для меня Белый всегда означал безумие.

— До сегодняшнего вечера я бы не поверил, что Белый действительно существует. Но раз вы четверо, сидя здесь, утверждаете это, мне следовало бы предположить, что вы все сошли с ума, заявляя о служении тому, что не существует вне мифов. Однако я не видел ни в Хиреа, ни в тебе, отец, никаких признаков безумия.

— Поэтому мне приходится допустить, что Белый реален, а мир устроен не так, как меня учили.

Аруке откинулся назад, сияя от гордости. Он переглянулся с отцом Джувоном, который сказал:

— Ты правильно рассуждаешь, юный Валко. Допустим, Белый реален. Как ты думаешь, что это такое?

Валко покачал головой:

— Вряд ли я смогу даже предположить.

— Предположи, — приказал отец.

— Белый — это не существо, — начал Валко медленно. — Иначе существовало бы больше… правдоподобных историй. Свидетелей, свидетельств и тому подобного. Он должен был бы быть бессмертным, ведь легенда существует веками. Но я никогда не слышал, чтобы кто-то даже знал кого-то, кто видел проявление Белого. Значит, это не человек и не существо.

Отец Джувон одобрительно кивнул.

— Тогда, — продолжил Валко, — это должно быть нечто абстрактное. — Он посмотрел на четверых мужчин. — Возможно, общество, вроде Садхарин или Опустошителей.

Аруке кивнул:

— Это так, но не только. — Он перевёл взгляд на Хиреа.

Хиреа сказал:

— Я наблюдал за тобой, юный Валко. Ты убиваешь, но не получаешь от этого удовольствия.

Валко пожал плечами:

— Я… нет. Не получаю. Я чувствую…

— Что именно ты чувствуешь? — спросил Деноб.