Я убираю газету прочь и поднимаю глаза на жующего Генри, холодея внутри.

— Ну-ка повтори.

Ему удается завладеть моим вниманием, выдавая эти рваные куски информации безо всякого фильтра.

Юноша доедает все мандарины и принимается чистить банан.

— Будешь?

Протягивает руку с желтым фруктом, но я качаю головой, в ожидании подробностей. Генри пожимает плечами и запихивает в себя половину банана.

— Что? Чего ты на меня так смотришь? — с полным ртом бурчит малец.

— Шпионом тебе никогда не быть. Язык как помело.

Подросток демонстрирует глотательный прием и отвечает:

— Ну…раз, говорю, тот же человек стоит за вашим падением в реку, то, может, если его поймают, отец сможет лежать в земле спокойно, да и Глена ведь давно тяготит это дело, пусть он ничего и не говорит. Тогда так никого и не нашли из виновных. И ты знаешь, какой он. Гнев есть гнев, но едва ли он может затмить его рассудок. Пустой резни без гарантии того, что не пострадают невиновные, чтобы облегчить душу, он бы никогда не смог устроить. Поэтому заговорщики так и ходят на свободе…А помело что такое? Оно вкусное?

Я кусаю губу, игнорируя последний вопрос.

Узнала то, что мне явно было знать не положено.

— И все же…Знаешь, Ева, мне кажется, что мой брат не мог просто так сам сесть в карету. Скажи, ты его шантажом заставила? Как в той книге, про наследного принца и святую деву, где она борется с его страхом, угрожая раскрыть секрет о проведенной ночи в…

— Как его раны? — перебиваю я юношу, иначе снова услышу то, что мне не следует.

— А…да почти все зажило уже. У целителя нашего убойное средство. Любого на ноги поставит, — отмахивается Генри и продолжает уничтожать фрукты из корзинки, которую сам же мне и принес.

Я вздыхаю тихонько с облегчением. Это то, что я и надеялась услышать.

— Угощайся. Это Глен передал.

— И ты говоришь это только сейчас? — вздергиваю бровь и оббегаю демонстративным взглядом кожуру и кожицу от банана на столе.

— Из головы вылетело. Я начал эксперименты со изображением света, контрасты пока…

Дальше я уже слушаю вполуха.

Рада, что Глен идет на поправку. Дел у него полно, точно постельный режим как следует пациенту он не соблюдает. Нехорошо же, отдыхать нужно. Он же прямо на моих глазах сознание потерял, и его спина окровавленная мне до сих пор в кошмарах снится…Но это все равно не заставит меня к нему пойти.

Раз уж Генри говорит, что он идет на поправку, значит, так и есть. Да и Глен взрослый уже мужчина, сам разберется, жил же он как-то до моего появления в его жизни. Кто я такая, чтобы следить за тем, ест он, спит и принимает ли лекарства?

Отец нынешнего герцога умер в результате несчастного случая и это все, что мне удалось узнать до сих пор. Спасибо болтуну Генри, теперь я в курсе, что в прошлом произошел какой-то инцидент с каретой. И обстоятельства были похожи на те, что произошли накануне. Если все действительно так, до это ужасно.

Генри обмолвился о повстанцах. Значит, это и вправду их рук дело. Просто доказательств никаких. Чистая работа. Уж больно продуманно для сельских оппозиционеров.

Опять же, это тоже не мое совершенно дело. У меня, бесполезной жены, и поважнее есть заботы.

До развода согласно плану супруга осталось меньше девяти месяцев. Три уже пролетели, и остальные так же пронесутся перед глазами. Толкаю прочь навязчивые мысли.

Признаю, что к мужу у меня появились неуместные чувства. И это первый шаг по решению данной проблемы! Молодец, Ева. Горжусь.

Дальше… должно же быть проще?

Проще, да как бы не так!

Кто вообще решил, что избегать источник переживаний избавит от этих самых переживаний? Не видеть Глена в последующие дни стало слишком сложно.

Едва завидев фигуру мужа, я старалась сбежать как можно быстрее. Пару раз он меня даже окликал, но я упрямо делала вид, что ничего не услышала. Молодец, Ева!

Однако, один просчет в этом плане…

— Не откроешь? — звучит жалобно за дверью.

Черт!

…избегать кого-то сработает только если этот кто-то желает сотрудничать и в свою очередь не ищет с тобой новых встреч!

На исходе четвертого дня с нашего последнего с Генри разговора, аккурат во время заката, в выходной день, когда я великодушно отпустила своих горничных пораньше, герцог, будто выпрыгнув из табакерки прямиком на порог моего домишки принялся барабанить в дверь.

По другую сторону массивной двери я прикусываю губу.